Харка — сын вождя (без ил.)
Шрифт:
— Подглядывать ты умеешь!
— Я думаю, что кое-кому тоже придется этому научиться, — ответил Шонка, и в голосе его прозвучало нескрываемое злорадство.
— Может быть, скажешь, кого ты имеешь в виду?
— Если захочу…
— Ну, хочешь ты или не хочешь — мне все равно. Можешь оставить это при себе.
— Сегодня я оставлю это при себе, а завтра заговорят на собрании Совета.
— А, значит, твое мнение так важно!..
— Завтра ты не будешь надо мною издеваться, Четан.
— Уж не собираешься ли ты стать жрецом? Говорить темные речи
— Мои речи темны не больше, чем то, что их породило.
Курчавый в силу своего веселого нрава чуть не расхохотался, слушая эту перепалку, но, посмотрев на Харку и его товарищей, сдержался: слишком уж мрачны и недружелюбны были взгляды юношей.
— Не напускай туману, Шонка, — снова сказал Четан. — Я могу подождать, пока он рассеется.
— Жди, если хочешь. Но лучше, если ты сразу разберешься. Подойди к типи Матотаупы.
— Этого я не сделаю.
— Да, ты этого не сделаешь, потому что нас всех оттуда прогнали. Но Матотаупа знал, зачем нас прогонял.
— Шонка! — вмешался Курчавый. — Как ты смеешь так говорить о нашем вожде?
— Заткнись ты, малыш. Волосы в колечках!
— Курчавый прав, — заметил Четан. — Но ты уже много сказал, Шонка, так уж говори до конца.
— Я не скажу больше, чем сказал. Если хотите знать больше, пойдите и посмотрите сами.
— Мы не ослушаемся приказа вождя и не будем подсматривать за нашими отцами и братьями. А ты, Шонка, должен помнить, что если будешь поступать иначе, тебя никогда не примут в союз наших воинов.
— Пфи, — усмехнулся Шонка.
Четан вскочил.
Шонка поднял руки, словно обороняясь от нападения, но Четан сдержался и сел на место. Тогда Шонка примирительно сказал:
— Поговорим о другом. Что вы думаете о белом человеке?
Курчавый первым откликнулся на этот неожиданный вопрос.
— У него злые глаза, — сказал он.
— Это верно, — подтвердил Шонка.
— Но у него щедрая рука, — вмешался Харка. — Он добрый и отличный стрелок. Ты слишком много плохого видел от белых. Курчавый, мы это знаем. Но не все белые плохие.
— У белых людей много непонятных тайн, — сказал Курчавый, и в его словах прозвучало какое-то опасение и злоба.
— Многие тайны белых могут быть опасны, — вставил Четан.
Харка удивленно пожал плечами.
— Но их мацавакены хороши, — ответил он другу.
— Типи вождя он подарил не только мацавакены, но и… — начал Шонка и смолк.
— Что «и»? — быстро спросил Четан.
— Он подарил минивакен — огненную воду, таинственный напиток.
Чернокожий Курчавый даже вздрогнул.
— Таинственный напиток белых ядовит! Когда белые люди его пьют, они становятся зверями! Они бьют женщин, детей и рабов!
— Ты пробовал, Курчавый, этот напиток, который принес Рыжий? — спросил Харка. — Нет? Тогда не говори так. Может быть, он совсем и не ядовит, может быть, это не тот напиток, о котором ты думаешь. Разве такой человек, который подарил нам мацавакены, способен причинить нам зло?
Четан и Курчавый потупили глаза: что могли они возразить на слова Харки. Наступила пауза. И снова заговорил Шонка:
— Рыбаку надо насадить на крючок червяка, иначе он не поймает рыбу…
Харка подложил в огонь сучок.
— Шонка, ты будто повторяешь чьи-то слова.
— Возможно. Но пойди и посмотри, что происходит в палатке Матотаупы.
— Я не пойду. Ты забыл, что тебе сказал Четан.
— Тогда заткните уши. Если можете, заткните и мне. Я сказал, хау! — Шонка поднялся и вышел.
Мальчики были расстроены. Харке было особенно горько, ибо слова Шонки подействовали на него как ядовитые пилюли. Говорить больше ни о чем не хотелось, и мальчики решили улечься спать.
— Оставайтесь здесь, — сказал Четан. — Мы будем спать вместе.
— Вместе с Харкой — Охотником на медведя! — живо воскликнул Чернокожий, который хотел хоть как-нибудь подбодрить Харку.
Мальчики завернулись в одеяла.
Гроза, не пролившая дождя, стихала. Харка чувствовал себя усталым, как загнанная лошадь, и быстро заснул. Но, засыпая, он решил, что среди ночи поднимется и посмотрит, что делает Шонка. Может быть, эта собака опять будет бродить вокруг типи отца и подсматривать. Харка должен знать об этом и предупредить Матотаупу. Харка не собирался нарушать приказа отца, но хотел уберечь его от слежки, которая, конечно, преследует недобрую цель.
За полночь Харка проснулся и выскользнул из типи. Это заметила только Уинона, но мальчик знал, что она будет молчать. Да, когда надо, она может казаться мертвой, словно прерия под снегом.
Осторожно пробрался Харка в ту часть стойбища, где располагались типи Хавандшиты и Матотаупы. Из щели типи вождя виднелся свет, и оттуда доносился страшный шум. Типи Хавандшиты была темна и тиха.
Мальчик несколько раз обошел вокруг типи, но Шонки нигде не обнаружил. Тогда он подошел поближе. Он боролся с собой. Шонка нарушил приказ вождя, Харка не хотел этого делать. Харка хотел только ясности, он хотел узнать то, что не договорил Шонка. Ведь если Харка собирается защищать отца, ему нельзя оставаться в неведении. Еще какое-то время мальчик боролся с собой и все-таки решился. Он быстро прилег на землю около самой типи. Прислушался. И вот он уже смотрит через прорезь около планки внутрь.
Суровое решение
Гости, все пятеро, что пришли вечером в типи, были здесь. Совершенно необыкновенно вел себя Старая Антилопа. Широко расставив ноги, он стоял неподалеку от очага и раскачивался. Казалось, вот-вот он упадет. Он переносил тяжесть тела то на носки, то на пятки и каждый раз при этом громко хохотал. Наклоняясь вперед, он рыгал и плевался. Слюна стекала по уголкам его рта. Пальцем он пытался показать на очаг и, преуморительно смеясь, кричал:
— Медведь, медведь! Он сидит прямо в огне и греет свои лапы! Он греет свои лапы, вы это видите! — и снова закатывался хохотом. Его голос был необычно пронзителен. — Он греет свои лапы, медведь! А вы хотите съесть его лапы! Пхю! Хотите съесть лапы хорошего, доброго медведя!