Хасидская мудрость
Шрифт:
«Объясни мне, – сказал, наконец, Баал Шем Тов, – почему ты так много ешь?» «Что же, я тебе скажу, – ответил толстяк. – Тут все дело в моем отце. Он был хорошим евреем, добрым человеком, и всю жизнь жил только Торой и только для Торы. Однажды его схватили разбойники, привязали к дереву и велели поцеловать крест. Конечно же, мой отец отказался. И тогда разбойники сожгли его на костре. А поскольку он был худым и слабым, то горел совсем недолго: вспыхнул – и тут же сгорел. И тогда я поклялся: если когда-нибудь придет мой черед, они так просто от меня не отделаются. Я покажу им, что еврей – это не жалкая свечка, нет! Я буду гореть так долго, что они полопаются
«Понимаю, – улыбнувшись сказал Бешт. – Иди, продолжай есть. То, что ты делаешь, ты делаешь хорошо». /13,155/
***
Во время молитвы человек должен как бы высвободиться из своей материальной оболочки и потерять свое самоощущение, то есть дойти до такой ступени, на которой не различаешь, живешь ли ты на земле или нет. /12,7/
***
Однажды Баал Шем Тов с группой своих учеников, которых называли хасидами, путешествовал по Карпатам. Баал Шем Тов всегда был очень чувствителен к материальному положению своих последователей и никогда не останавливался у тех, кто был в стесненных обстоятельствах и кому гостеприимство могло нанести существенный материальный урон. А в этой местности большинство евреев занимались земледелием, были бедны, и им едва хватало еды на семью, где уж там было принимать большую группу странников. И все-таки для верующего еврея принять гостей и накормить их, было святым делом, и путникам они никогда не отказывали. Они неделями могли урезыватьсебя во всем, но голодного гостя всегда принимали. Зная это, Баал Шем Тов не хотел их обременять и всегда внимательно выбирал, у кого остановиться на ночлег.
Но в этот раз он поступил противоположным образом. Он сказал извозчику остановиться у покосившегося домика, в заброшенном дворике которого бродила одинокая курица, а худая корова медленно жевала свою жвачку. Его ученики подумали, что он хочет здесь справиться о дороге или оказать кому-то уважение. В это время хозяин дома, старый еврей по имени Моше, колол во дворе дома дрова. К удивлению учеников, Баал Шем Тов пригласил их выйти и остановиться в этом доме, где жила пожилая пара. Затем он пожаловался на голод и грубо потребовал, чтобы сразу подали еду.
Баал Шем Тов был широко известен как святой человек и чудотворец, поэтому когда он представился этому старому крестьянину, тот расчувствовался. Он обрадовался до слез и был польщен честью принимать такого человека и его учеников, и в то же время он не знал, где ему найти достаточно еды для стольких людей. Однако, будучи религиозным человеком с глубокой и простой верой в Бога, он не сомневался, что Творец все устроит наилучшим образом, поэтому он поблагодарил Бога от всей души, что Тот послал ему дорогих гостей.
Моше почтительно проводил их в дом, представил их своей жене, а та быстро сняла с полок всю еду и питье, что было у них в доме. Хасиды всегда были внимательны к своим хозяевам и уважали религиозный закон, согласно которому нельзя объедать хозяина (можно только поесть чуть-чуть из вежливости, если он беден). Баал Шем Том учил их быть очень чувствительными к людям.
Но на этот раз он вел себя вопреки своим принципам. Он съел три больших буханки хлеба, намазывая на каждый кусок хлеба толстый слой варенья, выпил пять бутылок пива и жадно доел все, что оставили вежливые хасиды.
На следующее утро Баал Шем Тов попросил подать завтрак, ел очень много и опять съел все, что ему подали и что оставили его ученики. Потом он пожаловался на еду и сказал, что хочет на ужин что-нибудь более существенное, то есть мясо. Хасиды были в ужасе, их учитель вел себя как грубый бесчувственный обжора, принося хозяевам тяжелый материальный ущерб.
Но старик свято верил, что заповедь гостеприимства превышает все. Евреи учились этому у Авраама, который увидел вдалеке путников во время медитационного общения с Богом (Брейшит, 18: 1-10) и прервал даже свое пророческое состояние, связь с Самим Творцам, чтобы позвать их к себе в гости, накормить их и помочь, чем может. Старик Моше был духовным наследником Авраама, и он зарезал свою единственную курицу, которая многие годы обеспечивала его с женой яйцами.
Баал Шем Тов съел курицу сам, оставив старику и старухе только крылышки, а затем пожаловался, что ему хочется красного мяса, имея в виду получить что-нибудь более существенное, чем птица.
Моше знал, что делать. На следующий день он зарезал корову, которая давала молоко. Она была старая и костлявая, у нее было мало мяса, и Баал Шем Тов съел почти половину его в один присест, дав затем хозяину целый лист с перечнем покупок, которые ему нужны были для праздничного стола на Шабат. Туда входили такие изысканные блюда, как коробки сардин, тонкие вина и разнообразные паштеты. Об этом хозяин не сказал даже своей жене.
Хасиды были поражены. Их вера в своего святого учителя пошатнулась. Он буквально объел старых супругов, лишив их дома.
Моше поехал в город, не зная, что делать. Может быть, он мог бы сделать покупки в кредит, но честно ли это? Чтобы оплатить такой долг, ему потребовались бы годы. Единственный выход, который он нашел – это продать свой дом. Один его сосед давно хотел его купить. Моше нашел соседа и продал ему свой дом с условием, что заберет свои пожитки в понедельник на следующей недели.
На деньги, полученные от продажи дома, он накупил коробки продуктов и поспешил домой. Все свои заботы он отложил на потом, а сам сосредоточился на мыслях о приготовлениях к Шабату, радостно предвкушая святой день покоя. Жена его что-то подозревала, но ни о чем не спросила. Шабат был прекрасен, хотя большую часть купленного опять съел Баал Шем Тов.
Прошел Шабат, и хасиды хотели уже ехать. Они чувствовали беспокойство хозяйки дома и переживали, что были для нее такой тяжкой обузой. Но Баал Шем Тов не уезжал, пока не съел все, что оставалось в доме. На следующий день после полудня, когда в доме ничего не осталось, он велел собираться, и их повозка выехала из дома.
Моше был потрясен. Только теперь он вполне осознал все, что произошло. Он зарезал единственную курицу, которая несла яйца, единственную корову, которая давала им молоко, и продал их дом, их крышу над головой. Что он теперь скажет своей жене, что он наделал?
Ему было стыдно возвращаться, он не мог взглянуть ей в лицо, и пошел он в лес и стал взывать к Богу: «Господи, я все это сделал для Тебя, я хотел исполнить Твою волю, чтобы еврей оказывал гостеприимство. Боже, пожалуйста, я не знаю, с чего начать. Я не знаю, что теперь делать. Пожалей нас… мою жену, меня… нам ведь нужно что-то есть, нужно где-то жить». Так он кричал и молился, и плакал, и снова взывал, пока совершенно не забылся в молитве. «Знай, Боже, я действительно хочу быть богатым. Если буду богатым, я сделаю так много добра, я так буду помогать людям. Каждый Шабат буду принимать гостей, у меня будет для них особая комната, я даже дом построю для проезжих. Я буду заботиться об общине. И жена моя тогда сможет отдохнуть хоть немного. Она так тяжело работала, чтобы мы могли прожить. Господи, я хочу быть богатым, прошу тебя».