Хеллсинг: Моя земля
Шрифт:
— Интегра, естественно, исповедует англиканство, — подтверждает Алукард. — Иначе она не могла бы работать под началом Ее Величества. Но католицизм вообще довольно терпимо относится к тем, кто помогает миру избавляться от всякой мерзости. Существует даже специальный декрет Ватиканского собора про членов неканоничных, по их мнению, религиозных конфессий. Не знакома?
— Откуда? — демонстрирую невежество.
— А я вот пролистал… Точную формулировку не приведу сейчас, конечно, но смысл такой, что все, кто веруют в Христа, с точки зрения католиков и лично Папы — это
Алукард в свободное время знакомится с религиозными догмами. Все страньше и страньше.
— Ну ладно, — переключаюсь на новую тему, — а о чем ты там договорился с Андерсоном, если не секрет, конечно?
Алукард бросает загадочный взгляд.
— Как раз для тебя и не секрет. Видишь ли, у католической церкви есть, конечно, масса серьезнейших недостатков, которые мне сейчас лень перечислять, но есть и существенные достоинства. Я, например, вижу два — это во-первых влияние на разнообразных людей и организации, которое у нее осталось по сей день. И во-вторых, воля, помогающая использовать это влияние там, где это сейчас необходимо.
— Вы про это утром беседовали, да? — невинно интересуюсь. Алукард фыркает.
— Острячка… Я тебе излагаю предпосылки, чтобы потом не было вопросов: «а это как?», «а это почему?». А говорили мы о том, что террористы — а это именно они, информация подтвердилась — с очевидностью стремятся нагнетать своими атаками панику, сделать так, чтобы мирные жители потеряли голову от информации про ужасных вампиров и зомби, чтобы превратились в тупое, нерассуждающее стадо. Которым легко управлять с помощью страха и чудовищной лжи. Но только мы им этого не позволим, потому что нанесем контрудар. С помощью чудовищной правды.
— Их уже нашли? — радуюсь я. Что-то рано, вроде бы… — Террористов, в смысле?
— Пока нет, — пожимает плечами Алукард. — Контрудар будет информационный. Мы выведем вас из подполья.
— Что?
— Мы представим изумленной публике спецотряд по борьбе с ужасными террористами, чтобы люди знали, что на страже их покоя стоят непобедимые бойцы — подразделение «Невинность». Ну, и еще будем показывать вас время от времени по телевизору, чтобы не забывали. Церковь нажмет нужные кнопки и поговорит с правильными людьми — хорошее медиа-освещение мы вам обеспечим. А там уже и до толп фанатов, приглашений на телевидение и прочего шоу-бизнеса недалеко.
Я молчу. Потому что ничего не понимаю в этих вопросах, и еще потому что в очередной раз офигеваю от, мягко сказать, неполноты оригинального источника.
— А рассказал я тебе об этом потому, что тебя назначили пресс-секретарем вашего маленького, но сплоченного отряда, — светским тоном добавляет Алукард.
— Что? — Я в последнее время несколько однообразна в репликах, а?
— Придется поработать, — безжалостно подтверждает вампир. — Им нужно свежее, симпатичное лицо на экранах, а нам нужно туда пробраться, чтобы транслировать свою точку зрения, пока инициативу не перехватили террористы. Ничего страшного, ребенок справится.
Уффф. Как-то все это неожиданно. Ответственность. Стресс. И как результат — долгожданное компульсивное переедание.
— Извини, сам виноват, теперь я хочу есть, — соскакиваю я с дивана и мчусь на кухню. — И ты меня не остановишь!
— Даже и не собирался, я тоже буду, — сообщает Алукард из гостиной.
Я окидываю хозяйским взглядом холодильник. С едой у него полный порядок.
— Есть яичная лапша, сливочно-грибной соус и тушеное мясо! — бодро рапортую. — Откуда у тебя столько? Я тебя в столовой ни разу не видела!
— Уолтер, добрая душа, приносит периодически. Люблю я человеческую пищу, ничего не поделаешь, так что тащи все, — командует Алукард. — Или нет, разложи там, и тащи уже тарелки.
— Тебе мяса сколько? — интересуюсь я, накладывая порции.
— Два маленьких куска.
— Тут нет маленьких, — огорчаюсь я, пройдясь по подливе вилкой как минным тралом.
— Тогда один большой.
— А я нашла маленькие, — радуюсь я.
Вскоре мы уже уплетаем аппетитную лапшу под вкуснейшим нежным соусом.
— Хорошо! — сыто отваливаюсь я от тарелки через пять минут.
— Согласен. Хотя чревоугодие, кстати сказать — смертный грех, — указывает на меня вилкой Алукард. Я застываю с полным ртом еды. — Что такое?
— Это ты сейчас пошутил так? — Алукард глядит непонимающе.
— Да нет, правда грех. В Библии написано.
Я очень осторожно и аккуратно дожевываю последний гриб и промакиваю губы салфеткой. Так, ну, чтение ватиканских декретов… дружба со священником… но это?!
— Ты сейчас мне хочешь сказать, что верующий?!
— Конечно, — Алукард абсолютно спокоен. — Тебя это, я смотрю, удивляет.
— Удивляет?! Бессмертный высший вампир, само имя которого до сих пор внушает ужас и отвращение половине мира — христианин?!
— Ага, — он принимается вылавливать из тарелки последние остатки. — Кстати, думаю, именно поэтому я и не свихнулся за последние пятьсот лет, как многие мои… коллеги.
— Поясни.
— Охотно. Видишь ли, полицейская, в Сигишоаре, где я жил в детстве, было вообще очень строго с верой. Естественно, я был крещен — в православие, замечу, и естественно посещал все праздники и таинства. И когда я воевал против турок, — он проговорил про себя какое-то короткое слово, — естественно, я защищал не только свою землю, Семиградье, но и свою веру. И позже, когда со мной случились… прискорбные события, они не оказали на мои убеждения ни малейшего влияния.