Хент
Шрифт:
Однако достоверно было лишь то, что Вардан был известный в этом крае отчаянный контрабандист. Для такого занятия у него были все необходимые качества: храбрость, ловкость и изворотливый ум. В вечной борьбе с опасностями и приключениями у него выработались твердая воля и отвага.
Была еще одна черта у Вардана. Не один Томас-эфенди считал его чудаком, и в селе О… и в ближайших местах — везде он был известен под прозвищем «Хент».
В чем же заключалось его чудачество, или сумасбродство? Вардан не был глуп; он много читал и много знал. Он понимал людей и жизнь и, несмотря на молодость, уже испытал многое и перенес много несправедливостей. Его считали чудаком, сумасбродом, потому что он не мог лицемерить и шел против людских предрассудков. Вардан был слишком правдив: замечая дурное, он говорил правду в лицо.
Он не скрывал даже своих недостатков и рассказывал о них всем, а таких людей принято считать чудаками. Люди требуют, чтобы человек с виду был одним, а в душе другим, и презирают тех, кто говорит правду.
Многих из пророков и философов, и даже известных Пахлула и хаджу Насрэддина, при жизни считали чудаками, хотя в их чудачествах оказалась своеобразная мудрость. Вардан не был ни философом, ни мудрецом, но его суждения, понятия, склад ума и необычное обращение с людьми казались многим дикими и странными.
Сообщив Лала, что он привез хороший подарок, который вручит ей под секретом, Вардан на этот раз должен был изменить своей привычке быть откровенным. Какое-то непонятное чувство заставляло его поступить так, как будто в его сердце скрывалось нечто новое, заветное, что должно быть сохранено в тайне от всех. Он искал случая встретить ее в уединенном месте, чтобы никто их не видел. Наконец такой случай представился.
Уложив свои вещи, Вардан удалился в сад, чтобы отдохнуть под защитой тенистых деревьев.
Мы забыли описать расположение двора старика Хачо. Большая часть его была засажена густыми деревьями и кустарниками. Деревья и кусты росли так густо, что в нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть.
Он чувствовал в сердце сладостное волнение. В такие минуты деревья и цветы говорят сердцу больше, чем люди. Вардан лежал на мягкой траве и сквозь густые ветви деревьев глядел на голубое небо, следя за быстро плывущими облаками, которые, набегая одно на другое, сливались в темные пятна. Это предвещало бурю. Нечто подобное совершалось и в сердце Вардана: неопределенные стремления, таившиеся в его душе, слились в то высокое чувство, которое зовется любовью…
Вардану давно было известно, что Степаник девушка, а не мальчик, знал он и причины, которые заставили ее родителей одевать и воспитывать свое дитя как мальчика.
Именно это и возбудило внимание и сочувствие впечатлительного юноши к несчастной девушке. Чувство жалости уступило место чувству любви. Но до этого дня оно было немо и таилось в сердце Вардана. Ни разу он не говорил Степанику о своих чувствах; никогда не относился к ней, как к девушке, напротив, держал себя очень осторожно, чтобы никто не догадался о том, что тайна Степаника ему известна. А Степаник, привыкшая к Вардану, несмотря на всю свою осторожность, иной раз невольно выказывала женские качества.
Долго лежал Вардан в саду, беспокойно поворачиваясь с боку на бок. Вдруг он услышал шелест и, обернувшись, увидел Степаника, идущего к нему. Сердце молодого человека встрепенулось и забилось, как никогда еще не билось это железное сердце. Степаник подошел и, нерешительно остановившись в нескольких шагах, сказал:
— Обед готов, отец зовет тебя.
— Эфенди там? — юноша поднялся и присел на маленький холмик, над которым деревья образовывали нечто вроде беседки.
Степаник ответил с гримасой:
— Ах, чтоб его черти взяли, он там.
— И ты его не любишь, Степаник?
— Кто же его любит?
Вардан подумал, что настал удобный момент вручить привезенный подарок, и попросил Степаника подождать, пока сходит за ним. Он побежал в комнату, где был сложен его товар, и через несколько минут вернулся со свертком в руках. Войдя опять в беседку, он пригласил туда Степаника.
— Но отец ждет тебя, — сказала девушка.
— Успеем, посиди со мной, Степаник, рано еще к обеду. А я принес тебе то, что обещал.
Степаник, обрадованная, присела рядом с ним. Вардан вытащил из свертка шкатулочку из черного дерева, украшенную красивыми узорами. Он открыл ее ключиком, и Степаник увидела принадлежности женского рукоделия, расположенные в порядке; тут были ножницы, игольник, наперсток, — серебряные и изящные. В крышке шкатулочки было вставлено зеркальце, а внизу — органчик, который заиграл, когда Вардан повернул ключиком. Степаник пришла в восторг, она первый раз видела такую красивую вещицу.
— Нравится тебе? — спросил Вардан, глядя ей прямо в глаза. — Бери, я дарю это тебе.
Лала, обрадованная подарком Вардана, вдруг опечалилась, точно вспомнила что-то, мешающее ей принять этот подарок.
— Что мне делать с ножницами, наперстком?.. Они годны для девушек… Лучше бы ты привез для меня что-нибудь другое… что интересно для мальчиков. Не девушка же я…
Она произнесла эти слова дрожащим, прерывистым голосом.
Вардан не ожидал от Лала такой скрытности. Он растерялся, но не в силах сдержать волнения, сказал:
— Ты ведь девушка, Лала!..
— Ах, тебе известно и мое имя!.. — сказала она и, вся вспыхнув, склонила голову ему на грудь.
Молодой человек обнял ее, и она взволнованно повторяла сквозь слезы:
— Да, я девушка, я девушка!..
В первый раз сорвалось с ее уст это признание человеку, которого она любила, но не смела говорить об этом никому…
Молодые люди, охваченные любовью, не могли заметить двух глаз, радостно смотревших на них из-за деревьев; это была Сара, привлеченная звуками органчика.
«Теперь Лала спасена»… — подумала она и удалилась.
XV