Хичкок. Ужас, порожденный «Психо»

Ребелло Стивен

Хичкок озадачил кинооператора Расселла и всю съемочную группу, придумав кадр в таком ракурсе, чтобы зритель еще больше ассоциировал себя с Джанет Ли. Он хотел, чтобы вода из душа лилась прямо в объектив кинокамеры. «У душа была старомодная насадка, – вспоминал скрипт-супервизер Шлом. – Невозможно было контролировать поток воды так, как нужно. У всех сразу возникал вопрос: если снимать, как есть, то удастся ли сохранить линзы сухими? Мистер Хичкок приказал: «Установите камеру с дальним объективом и заткните внутренние отверстия на душевой насадке, чтобы вода из них не текла». Используя дальний объектив, можно было отодвинуть камеру подальше, снимать немного ближе, и вода при этом, казалось, льется прямо в объектив, хотя фактически она на линзы не попадала, проливаясь мимо камеры. Те, кто стоял по сторонам, немного промокли, но съемка удалась».

Хичкоку очень нравились высокие

технические возможности долли-камеры, которые позволяли ему снимать сцену как один непрерывный кадр. Сразу после того, как нож поразил Мэрион Крейн, долли перемещается и дает заполняющий весь экран крупный план безжизненных глаз Джанет Ли, потом скользит вниз по полу ванной мимо унитаза, затем в комнату мотеля и останавливается на прикроватной тумбочке, на которой лежит газетный сверток с украденными деньгами. Пока камера держит кадр, в открытое окно видно, как Норман сбегает по ступенькам дома в сторону мотеля. Маршал Шлом говорил: «[Хичкок] не был как все режиссеры, думающие: «о’кей, я придумал самый трудный кадр, а теперь посмотрим, справится ли с этим команда». Он просто хотел, чтобы сработала именно эта идея, и объяснил нам, как это должно быть. Это не был процесс «попытка-ошибка». Но поскольку здесь было так много технических моментов, создание эпизода как одного непрерывного кадра было нелегкой задачей».

В процессе подготовки этого кадра Хичкок настоял на том, чтобы Джанет Ли воспользовалась контактными линзами. Когда офтальмолог предупредил режиссера, что у Ли могут быть проблемы с глазами, если не потратить, по крайней мере, полтора месяца на адаптацию глаз к линзам, Хичкок только произнес: «Дорогая моя, вам придется справиться с этим самой». Когда Расселл в первый раз попытался сделать крупный план глаз Ли, насколько позволяла кинокамера, Хичкок остался недоволен. Во время постпроизводства, используя оптический принтер, Хичкок увеличил кадр с глазом так сильно, что глазное яблоко оказалось точно размером с отверстие водостока, куда спиралью направился объектив камеры. Такой мощный образ перекликается с замечательным эпизодом, созданным Солом Бэссом для фильма «Головокружение», с акцентом на женском глазе и галлюцинаторных вращающихся спиралях.

Движущийся долли-кадр требовал таких ежесекундных последовательностей различных человеческих, механических и технических элементов, что Хичкоку потребовалось переснимать эпизод не меньше дюжины раз. Во время каждой попытки камера извилисто движется вокруг Джанет Ли, почти обнаженной, которая должна лежать с неподвижным взглядом на кафельном полу, задержав дыхание. Когда Хичкок следил за каждым дублем, он щелкал пальцами, подавая знак кинозвезде, что камера движется мимо ее лица. Съемка длилась многие часы. Во время почти удачного дубля от пара у Ли отошла приклеенная искусственная кожа на груди. Стараясь избавиться от неприятных воспоминаний, Джанет рассказывала: «В тот момент, после стольких попыток, мне это было уже совершенно безразлично».

Поскольку декорации душевой и комнаты в мотеле находились в разных местах, а дом Бейтса располагался позади павильона, монтажерам было приказало визуально сопоставить три отдельные части, чтобы у Хичкока получился «непрерывный кадр». «Он придумал, чтобы долли-камера двигалась через дверь в комнату в мотеле, – объяснял Маршал Шлом. – Обычно для этого надо было лишь провести камеру мимо дверных косяков, не замечая их. Но, увы, у Хичкока все должно быть настоящим. Он хотел, чтобы зрители находились в комнате вместе с [героиней]. Поэтому я сделал так, чтобы долли-камера прошла прямо в дверь. Потом он поменял положение камеры с другой стороны дверного проема, потому что та не проходила в дверь. В наши дни это сделать очень легко, потому что долли-камеры стали меньше, но тогда нам приходилось иметь дело с большими машинами. Он установил камеру с другой стороны, направил ее движение точно так же, а потом прошел через дверной проем. На принтере экспозиция получилась одинаковая. Мы все совместили и направились к окну комнаты в мотеле, что фактически было экраном с проекцией фона, а проектор в сцене давал изображение Тони, сбегающего по ступенькам. Опять же, такое движение к окну надо было точно выверить по времени, поскольку, когда вы подходите к нему, изображение должно быть в движении, и когда камера останавливается, то дверь [в доме Бейтса] должна открыться, а Тони – выбежать из нее. Сегодня это легко сделать, подав команду актеру по рации, чтобы он вышел из двери. Мы не могли этого сделать тогда, потому что все уже было снято на пленку. Никто, кроме нескольких человек, не знает, что это два разных кадра, заканчивающихся на трети пленки».

Хичкок

и Джанет Ли часто вспоминали, что эпизод в душе занял семь съемочных дней. Однако в ежедневном журнале производства «Сцена в душе – дубль первый» значится на протяжении одиннадцати дней съемок, и это помимо пробного отснятого материала на 10 декабря. Несколько съемочных дней ушли также на Энтони Перкинса с его уборкой ванной после активных действий Матери. Ко времени завершения съемок сцены в душе Хичкок отставал от расписания на четыре дня. Но ассистент режиссера Хилтон Грин, пожав плечами, заметил: «Съемки сцены в душе воспринималась нами не более чем составление отдельных частей вместе, исключительно ради шокирующего эффекта. Фрагменты, которые мы снимали, были как бы отложены про запас, но мистер Хичкок имел собственное общее представление о том, как нам следует воплотить его идею».

Если Хичкок снимал убийство и сцену в душе с настроением «обыденной деловитости», то многие его коллеги отнеслись к этому иначе. «На съемках многие говорили, что на этот раз Хичкок зашел слишком далеко, – вспоминала костюмер Хелен Колвиг. – Даже директор производства [Лью Лири] произнес: «Он никогда не справится с этой сценой». Если честно, то мы все думали, что он ограничится лишь тем, что покажет, как Мать входит в ванную с занесенным ножом, кровь, как падает девушка – и все. Мы думали, что вся эта монтажная работа с отрывками и фрагментами пленки делается только ради цензуры и монтажа, которые он держал у себя в голове. Все это было ужасно возмутительно для того времени».

Никто из команды Хичкока не мог предвидеть, какое влияние эта сцена окажет на кинематограф и историю кино. По дизайну и исполнению она стала шедевром. Хичкок одновременно преуспел как в щекотании нервов и шокировании зрителя, так и в сокрытии истинного убийцы и наготы жертвы. Самое главное было в том, что импрессионистский монтаж настолько стилизовал и абстракционировал действие, что эпизод скорее вызывал у зрителя чувство опустошительного отчаяния, а не тошнотворного отвращения. Когда сценаристу Джозефу Стефано напоминали о частом заявлении Хичкока («Разрабатывая эту сцену, я слышал, как кричат зрители в зале»), писатель говорил: «Он лгал. Никаких криков он не слышал. Возможно, смех, но не крики. Мы ничего такого себе не представляли, а скорее, думали, что зрители затаят дыхание или просто онемеют. Но крики?.. Никогда».

Поскольку традиционно Хичкок снимал немного материала, редактирование его картин часто завершалось в течение нескольких недель после завершения производства. Но сцена в душе была для Хичкока особенной, не говоря уже о проблемах с цензурой, и он назначил срочное редактирование этого эпизода. Скрипт-супервайзер Маршал Шлом вспоминал, что присоединился к редактору Джорджу Томазини только по приглашению Хичкока, чтобы смонтировать фильм. Однако Сол Бэсс признался: «Когда мы закончили съемки эпизода, я редактировал его вместе с Джорджем. В те дни я судил людей по тому, что они позволяли мне сделать. То, что Джордж хотел сделать черновую редакцию отснятого мною материала, означало, что он был просто славным парнем, замечательным и дружелюбным. Мы сделали это в субботу, потому что он работал в выходные, чтобы подготовить материал для показа Хичкоку. Мы завершили монтаж, показали его Хичу, и он вставил два отрывка. На одном было пятно крови на Джанет Ли, когда она начинает падать, пока нож продолжает вонзаться в нее; на другом показано, как нож вонзается ей в живот. Мы приставили нож к ее животу и сразу отвели его. Думаю, это была дублерша».

Хичкок показал смонтированный эпизод миссис Хичкок, которая с тридцатых годов выполняла функции монтажера, сценариста и незаменимого советчика при работе практически над всеми фильмами мужа. Альма была такая проницательная и наблюдательная кинематографистка, что в фильме «Головокружение», например, она предложила мужу переделать сцену, где Джеймс Стюарт бежит за самоубийцей Ким Новак. Причина переделки? Чтобы скрыть размер ноги актрисы. В фильме «Психо», согласно утверждениям нескольких биографов Хичкока, Альма Хичкок заметила недостаток, который не увидели ни ее муж, ни Бэсс, ни Томазини, ни даже Шлом: Джанет Ли, лежа на полу в ванной с неподвижным взором, сделала глотательное движение. «Фактически, это лишь едва заметное подрагивание мышцы, – вспоминала Джанет Ли. – [Альма] сказала Хичкоку, что в крупном плане моего глаза она заметила движение. Мы с режиссером просмотрели еще раз, но ничего не заметили. Леди была чрезвычайно наблюдательна». Маршал Шлом рассказывал: «В то время не было таких технических возможностей, как теперь. Просмотрев этот эпизод раз сто, мы совершенно ничего не заметили. Поэтому пришлось вырезать этот кадр и вставить заново отснятый».