Хилтоны. Прошлое и настоящее знаменитой американской династии
Шрифт:
Действительно, в фонде работали люди, знавшие Конрада с давних пор, в частности Оливия Уэйкмен, Спирл (Рэд) Эллисон (бывший привратник, когда-то одолживший Конраду 500 долларов, а затем ставший одним из крупных работников организации); Вернон Херндон, Роберт Кроувс и Томас Уилкокс (оба топ-менеджеры корпорации со стажем); Роберт Бакли (бывший доктор сына Конрада Ники); Дональд Хаббс и даже брат Баррона Эрик. Все стремились сохранить намерения Конрада, какими они им представлялись. Но самыми влиятельными противниками Баррона были Дональд Хаббс и Джеймс Бейтс. Например, если бы дело зависело от Эрика, существующие разногласия были бы давно улажены, и,
– Что ж, как говорится, таков бизнес, – устало заметил Баррон.
– Но как они смеют навязывать свою волю твоему отцу? – не унималась она. Она сказала, что он лучше всех мог знать, каковы были намерения Конрада.
– Джим Бейтс вбил себе в голову, что он лучше меня знает отца, – сказал Баррон.
– Каков наглец! – воскликнула Мэрилин.
Самое интересное в этом конфликте по поводу завещания Конрада было то, что он восстановил старых союзников друг против друга. Так, Майрон Харпол давно был поверенным Баррона и защищал его интересы во время иска Франчески. А сейчас он представлял интересы фонда против Баррона. Да и Джеймс Бейтс тоже представлял интересы Баррона в течение многих лет, был его близким личным другом и вместе с ним – душеприказчиком Конрада. Но борьба за контрольный пакет акций Конрада превратила его в противника Баррона. Многие люди, давно сотрудничавшие с фондом, были старыми друзьями и партнерами Баррона и Конрада, например советник Конрада по налогам, а сейчас президент фонда Дональд Хаббс. Однако, защищая интересы фонда, все они были вынуждены объединиться против Баррона. (И при этом Дональд Хаббс оставался партнером Баррона в «Истридж девелопмент компани», занимающейся недвижимостью, с капиталом в 19 миллионов, из которых 80 процентов принадлежало Барону, а 20 процентов – Хаббсу. Также Хаббс участвовал в компании Хилтона «Вита-Пакт цитрус продактс».)
– Они ведут себя так, будто отец не сознавал, что делает, – сказал Баррон. Он добавил, что Конрад был умным и опытным бизнесменом и должен был понимать, что акции, указанные в опционе, могут подняться в цене. Один из партнеров – согласно его воспоминаниям об этой встрече – напомнил, что одно время после смерти Конрада акции подешевели и, если бы они и дальше опускались в цене, Баррон потерпел бы большие убытки.
– Это естественно для рынка акций, – сказал он. – Порой вы выигрываете, а порой проигрываете.
Мэрилин подчеркнула, что раньше акции повышались в цене исключительно благодаря деловому чутью Баррона. После смерти Конрада ни один сотрудник фонда ровным счетом ничего не сделал для процветания гостиничного бизнеса Хилтонов. По ее мнению, цена акций так значительно выросла на данный момент исключительно благодаря стараниям Баррона.
– Так что они должны благодарить тебя, а не наказывать!
– А вы знаете, ведь на самом деле здесь сыграл свою роль, так сказать, фактор Франчески. Вы согласны? – спросил один из партнеров.
– Ну-ну, любопытно узнать, как это у вас получается, – живо отозвался Баррон.
«Фактор Франчески» – так стали называть в лагере Баррона влияние Франчески на раздел состояния. Поскольку Баррон вел борьбу не за накопленное Конрадом состояние, а за большую долю акций, выросших в цене после его смерти, некоторые наблюдатели считали, что фактически Франческа сыграла на руку Баррону. Ведь именно из-за ее иска дело настолько затянулось, что акции успели взлететь в цене. Но Баррон полагал, что, если бы он смог воспользоваться опционом и приобрести акции уже в январе 1979-го, сразу после смерти
– Фактор Франчески не играет здесь никакой роли, – сказал он. Он усмехнулся и добавил, что, если бы Франческа знала, какую борьбу вызвал ее иск, «она бы только обрадовалась».
Вообще же Баррон не осуждал Франческу. С его точки зрения, она боролась за свои права, как она их себе представляла, и боролась честно и упорно, как все Хилтоны. Баррон даже уважал ее за это.
В этот момент один из партнеров высказал весьма непопулярный тезис в близком кругу Баррона.
– А может, Джеймс Бейтс нарочно все это подстроил? Может, Конрад вовсе и не хотел, чтобы ты столько заработал на этих акциях?
Баррон не вспылил. Это было не в его характере – как и Конрад, он всегда умел сдерживать себя.
– Не думаю, – поразмыслив, спокойно сказал он и пояснил, что отец учил его использовать каждую ситуацию, которая может принести доход. Сейчас им как раз представилась такая ситуация, и они просто обязаны ею воспользоваться.
– Я целиком уверен, что таким и было намерение отца. Но не важно, как он себе это представлял. Я не откажусь от своего права.
Затем они заговорили о Конраде, и все признались, что им очень его не хватает.
– Помню, мне было лет тринадцать, – с теплой улыбкой сказал Баррон. – А вы знаете, что отец вечно был занят своим бизнесом. Так вот, у нас с Ники был киоск по продаже лимонада, на котором мы рассчитывали здорово заработать.
Он засмеялся и рассказал, что они предложили Конраду долю от доходов этого нового предприятия – треть от каждых полученных 10 центов. Но ему придется заняться производством лимонада. Конрад одобрил их идею.
– И вот, представьте себе, при всей своей занятости мой старик торчит на кухне и пытается придумать, как приготовить хороший лимонад. Наконец он вышел с кувшином лимонада, гордо наполнил стакан и протянул мне. Я попробовал и… сплюнул. «Господи, какая гадость!» – Все рассмеялись. – Да, хорошее было время, – грустно вздохнул Баррон.
Глава 4
«Мы с тобой – все, что у нас есть»
– Я сделала все, что могла, – сказала Франческа Хилтон. – А теперь все это нужно просто забыть.
Это было осенью 1984 года. Прошло уже два года после того, как была отклонена ее апелляция, тем не менее время от времени она вспоминала об этом, как и ее мать, с которой сейчас Франческа обедала в ресторане. Жа-Жа было шестьдесят лет, она только что закончила фотосессию, связанную с предстоящим праздником в отеле «Беверли-Уилшир». Поэтому она явилась сюда во всем своем блеске – сверкая бриллиантами, в изысканном розовом брючном костюме с вышивкой бисером, с тщательно уложенными золотистыми волосами. Посетители, сидящие за соседним столиком, буквально пожирали ее глазами.
Последний, уже восьмой брак Жа-Жа с актером, играющим характерные роли, Фелипе де Альбой, в который они вступили год назад, был расторгнут уже через 24 часа, поскольку Жа-Жа не знала о том, что ее брак с предыдущим мужем Майклом О’Харой официально не был расторгнут.
– Да, грустно, что так получилось с Фелипе, – заметила она с огоньком в глазах. – Ты представляешь, со сколькими мужчинами мне придется переспать, чтобы забыть его?
Казалось, в жизни Жа-Жа Габор будут постоянно происходить драмы с высокими ставками – и благодаря им она всегда будет в центре внимания публики.