Химера
Шрифт:
— Не впутывай сюда Маринку! — резко огрызнулся Самохин. — Она лежит в земле, и ей уже все равно, а я в считанные недели пойду на дно без этого чертового скарабея. А может это ты все и подстроил? — лицо нетрезвого гостя озарилось внезапной догадкой. — Давно спланировал завладеть моей реликвией, а теперь заметаешь следы.
— Во-первых, — холодно ответил хозяин дома, который категорически не собирался вестись на провокации своего знакомого. — Для меня статуэтка не представляет никакой ценности. Я прекрасно веду свои дела безо всяких побрякушек. А во-вторых, если бы он мне вдруг понадобился, я не стал бы причинять вред Марине, которая даже не подозревает
Короткая летняя ночь опустила на город свое покрывало и застала бывшего оперативника, а ныне начальника детективного агентства за печальными мыслями.
Сон, как назло, совершенно не шел и Максим довольно быстро отказался от глупой идеи выспаться. Его новые приобретения были небрежно свалены в углу. Распаковывать все это барахло не было никакого желания. Это Артемка никогда не мог удержать и сразу начинал шарить по всем пакетам. Максим даже подарки всегда покупал ему только накануне праздника, чтобы племянник не нашел их и не упросил дядюшку отдать раньше времени. Заславский бы даже был не против, но Светлана всегда очень строго к этому относилась, говоря, что нельзя баловать ребенка, и что когда у Макса появятся свои дети — он все поймет. Будущий суровый милиционер даже школьных товарищей приучил называть его подлым именем. Из этого правила за всю жизнь было только два исключения: жена брата и баба Шура.
Ну почему, когда ему плохо, мысли всегда возвращаются к утраченной семье, словно желая сделать еще больнее, посильнее надавить острой железкой на незаживающую рану. Были даже такие периоды, когда, напившись, Максим начинал ненавидеть и Сашку, и Свету, и даже Артема. Они умерли. Им теперь все равно, а ему до конца дней с этим жить! Наутро ему всегда было стыдно за подобные мысли, но это к делу уже, как известно, не пришьешь.
Звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Заславский никого не ждал, а недавние собутыльники к нему и носа не казали. То ли обиделись, что он променял их на работу, которую все они презирали в принципе, как и людей тратящих свою жизнь на подобные глупости. То ли дежурившие у подъезда Федор с Матвеем по поручению бдительной Ольги неустанно блюли его спокойствие. Не важно. Неужели что-то случилось, и Баташова прислала за ним посреди ночи?!
На пороге стояла незнакомая молодая женщина. То есть это он сначала ее не узнал, поскольку наряд ночной гостьи существенно отличался от того, что ему довелось видеть ранее:
— Предложишь даме войти? — насмешливо поинтересовалась Варвара.
Сейчас на ней было простое, но достаточно элегантное летнее платье. В отличие от бесформенного костюма гадалки, оно прекрасно подчеркивало изящные изгибы женственного тела. Ведьма наглядно демонстрировала как можно выглядеть невероятно сексуально не открывая при этом лишних участков тела. Даже самые строгие поборники нравственности не смогли бы придраться у ее наряду и тем не менее Заславский почувствовал, как по всему его телу разливается приятное тепло. Он молча отступил в сторону, пропуская гостью внутрь.
— У меня не убрано, — коротко предупредил он.
— Так и я не чай пить пришла, — в тон ему ответила женщина, а в следующую секунду обвила его шею своими руками.
Больше они не произнесли ни слова. Отчасти потому, что непрерывные поцелуи не всегда давали сделать хоть глоток свежего воздуха, а отчасти потому, что иногда мужчине и женщине просто не нужны слова — все и так понятно. Внутренний голос Максима вяло протестовал, уверяя, что ведьма опасна и не стоит добровольно идти в расставленные ею силки, но и он скоро умолк, безнадежно махнув рукой на происходящее.
Варвара была то нежной и ласковой как персидская кошка с мягкой шерсткой, то требовательной и страстной, как дикая рысь. Она набрасывалась на своего партнера снова и снова. Когда Максим почувствовал, что сейчас он просто умрет, и успел подумать, что это, пожалуй, самый потрясающий способ убийства, с которым он встречался за всю свою долгую практику, ведьма обессилено рухнула на кровать, раскидав свои шикарные волосы по несвежей простыне и блаженно прикрыла глаза. "Интересно, а что записали бы как орудие убийства?", — глупо хихикнул про себя Заславский и упал рядом с ней. Не было сил даже пошевелиться.
— А ты ничего! — довольно промурлыкала Варвара. — Не зря ты мне еще утром понравился. Смелый.
— Я подумал, что даже умирать надо красиво, — честно ответил он. — Можешь убивать.
— Еще чего, — ведьма расплылась в довольной улыбке. — Лучше я наведаюсь к тебе еще разок, через пару недель, когда восстановишь силы.
— Сказала бы честно, что такого потрясающего любовника у тебя не было за всю жизнь.
— Дурачок! — она игриво толкнула его в бок. — Ты явно себе льстишь. Твоя прекрасная Ольга наверняка сказала тебе, что я старше, чем выгляжу.
— Это нормально для женщин — скрывать свой возраст! — попытался отшутиться Максим и Варвара хихикнула, принимая его неумелый юмор.
— Зря ты во все это влез, — задумчиво произнесла она. — Можешь и не прожить две недели. А я хотела бы повторить сегодняшний марафон.
Максим пропустил ее предостережение мимо ушей. Угроза смерти никогда не относилась к обстоятельствам способным заставить его отступиться.
— А почему вы все так лестно отзываетесь о внешности моей помощницы: прекрасная и все такое? — эта мысль посетила его совершенно неожиданно, а сил и желания удерживать ее просто не было.
— Ты решил обращаться к старушке на "вы"? — ведьма подползла к нему и довольно ощутимо укусила за мочку уха.
— Да нет, — этот вопрос все сильнее овладевал мыслями Заславского. Ему почему-то казалось, что это имеет какое-то важное значение. — Просто Антон тоже что-то такое говорил.
— Эх! Мужики! — с чувством, но без злобы произнесла Варвара. — Даже в постели только о работе и думаете.
— Не обижайся, — Максим нашел-таки в себе силы повернуть голову и нежно чмокнуть лежащую рядом с ним красавицу в покатое мраморное плечико.
Она неопределенно улыбнулась:
— Если тебе интересно — я отвечу. Это своего рода издевка. Она действительно недурна собой, но, к сожалению, слишком глупа и наивна до невозможности. Уже через каких-то десять лет твоя ненаглядная Ольга уже не будет молода, еще через десять ее красота начнет увядать, но она по-прежнему будет уверять себя, что зрелость не портит ее. А еще через двадцать лет она начнет ненавидеть зеркала. Это происходит со всеми, но Баташова вполне могла избежать столь печального исхода. Просто не захотела. Дура! — последнее слово ведьма произнесла с непередаваемой смесью брезгливости, разочарования и, как показалось Максиму, банальной женской зависти.