Хладные легионы
Шрифт:
Снарл боднула одного из тех, кто ее схватил, и он едва не упал. Другие отозвались гоготом.
– А она с норовом!
– Скоро с этим разберемся. Распялить ее как следует, и все.
– В очередь становись, приятель. Ты не…
Они притихли, когда приблизился Рингил. Он все еще держал Друга Воронов наголо. Снарл оскалила на него зубы.
– Твою мать, Гил, ты что творишь?
Он ненадолго устремил на нее задумчивый взгляд.
– Я лишь посланник. Имя Шерин тебе о чем-нибудь говорит?
– О, ради Хойрана! Слаб так и сказал, что ты… – Снарл опять забилась в руках мужчин. – Это впрямь из-за твоей дуры-родственницы? Знаешь, когда Финдрич мне об
Рингил ударил ее по лицу. Кто-то из его людей глумливо ухнул в знак одобрения. Он ощутил, как подступает смутная тошнота.
– Я задал тебе вопрос, Поппи.
К тому моменту она знала, что вот-вот случится и что ее карта бита. На лице Поппи отразилось вызывающее неповиновение, закаленное улицей. Она плюнула в него, и в слюне виднелась кровь – должно быть, от удара Снарл прикусила щеку. Она изобразила жуткую улыбку, похожую на оскал черепа.
– Сам-то что думаешь, герой? По-твоему, я веду учет каждой сраной рабыни, которую покупаю, и помню каждую проданную за долги шваль, что попадает в мои сети?
– Эта конкретная сраная рабыня была моей родней.
– И что с того? Тебе кажется, я собственными глазами видела, как ее ломали? Что за херня, Гил, повзрослей наконец. Это бизнес. Думаешь, меня такие вещи волнуют?
Рингил вспомнил, где и как он нашел Шерин. Вспомнил, что с ней сделали.
Он посмотрел в глаза Поппи Снарл и не увидел там ничего, что мог бы победить.
– Забирайте ее, – сказал он деревянным голосом. – Делайте, что хотите. Но оставьте в живых.
Толпа наемников разразилась одобрительным ревом. Рингил застыл, наблюдая, как ее тащат прочь и начинают рвать одежду там, где уже появились прорехи. Она издала низкий горловой рык и забилась в их руках. Грудь вывалилась наружу, ее тотчас схватили и укусили, как фрукт. Снарл завопила от чистейшей ярости. Кто-то раздвинул ей ноги, жестко схватил за промежность. Новый вопль, на этот раз переходящий в рыдания, и наемники снова загоготали, слыша и видя происходящее. А потом Снарл унесли прочь, сомкнувшись над нею, будто крысы на гниющем мясе.
Рингил стоял и смотрел.
– Хенгис. – Внезапно вздрогнув, он ожил и схватил наемника за руку, пока тот не отправился присоединиться к насилию. – Хенгис!
– Дженгтир, мой господин.
– Дженгтир. – Рингил резко кивнул. – Я не шучу. Если она умрет, умрет и тот, кто будет в этом повинен.
– Конечно, господин, не переживайте. Я об этом позабочусь. Я, знаете ли, из нежных.
Дженгтир ухмыльнулся, высвободил руку и исчез.
Рингил повернулся спиной к бурлящей толпе мужчин, оседавшей вокруг женщины, которую он отдал на поживу. Ему захотелось вытереть рукой лицо, но это был слишком рискованный жест. Он поймал взгляд легата: тот вытаращил глаза.
– Какого хрена ты уставился? – прорычал Рингил.
– Вы не имеете права так поступать, – прошептал имперец на тетаннском, возможно не осознавая, что говорит вслух. – Император…
– Что «император»? – Рингил тоже перешел на тетаннский, приблизился к легату и ударил его в зубы навершием Друга Воронов. Имперец упал, Рингил встал над ним и закричал, перекрывая раздающийся позади шум: – Что сделает твой император? Скажи, что сделает ваш гребаный Джирал?!
Легат приложил руку к разбитому рту и, не веря собственным глазам, уставился на алую кровь, капающую с пальцев. Рингил резко присел рядом с ним и понизил голос до едкого, насмешливо-доверительного шепота:
– Насколько я знаю уебка Джирала Химрана, единственное, что он сделает, узнав о случившемся, – устроит в гареме постановку, воплощая свои фантазии, а сам расслабится и будет смотреть, пока у него не встанет достаточно, чтобы присоединиться. Но вы не переживайте, ваше превосходительство, это будет уже не ваша проблема.
Поппи Снарл позади них завопила и зарыдала, а насилующие ее мужчины взревели от похотливого удовольствия. Легат это услышал и уставился на Рингила так, словно тот был демоном, выползшим из трещины в земной коре в ответ на колдовской зов. Имперский посланец попытался отползти подальше от худого, изуродованного шрамом лица и того, что увидел в глазах Рингила, но он лежал на собственном плаще и не мог ни во что упереться. Каблуки его сапог скользили по шелковой подкладке.
– Что ты… – пробормотал он, цепенея от ужаса. – Что ты… творишь?!
Рингил отложил Друга Воронов и вытряхнул из рукава драконий зуб. Свободной рукой схватил легата за голову и сильно оттянул ее назад. Наклонился так близко, что почувствовал кислое от ужаса дыхание имперца – так близко, словно хотел поцеловать.
– Я отменяю рабство, – проговорил он.
И перерезал легату горло.
Глава восьмая
Они отчалили от железной набережной через час после рассвета – довольно неторопливое начало по военным меркам, но Арчет хотела, чтобы небо достаточно просветлело и люди окончательно успокоились. Она стояла у правого борта и смотрела, как «Меч божественного правосудия» дрейфует вдоль изгиба речного русла, начинает поворачивать, подчиняясь течению, а потом напрягается и вздрагивает, когда по обе стороны корпуса команда пускает в ход весла. Под палубой раздался гулкий удар ходового барабана, от которого задрожали даже доски под ногами полукровки, а потом она услышала, как распорядитель завел песню, задающую ритм:
Тащи-ка башку сутенерова сына– Успели казнить! Успели казнить!И лучшую шлюху тащи для почина– Сучат наплодить! Сучат наплодить!Тащи мой кошель, что украл сутенер– Там пусто внутри! Там пусто внутри!Тащи мне…И так далее.
Она слушала, отрешившись от прочих мыслей, и слабая признательная улыбка играла на ее губах, а потом знакомые слова будто растворились в ритмичном потоке звуков. Неплохой выбор матросской песни – покидая берег с такой брутальной бравадой, некоторые могли воодушевиться и забыть, как накануне отправились в постель, бормоча о колдовстве и демонических явлениях.
Впрочем, проснулись они с теми же мыслями.
Фрегат тащился вверх по течению под барабанный бой. Небо на юго-востоке алело от утренней зари, хотя солнце еще пряталось за длинным плечом Ан-Монала. Арчет облокотилась на перила и, прищурившись от яркого света, смотрела на далекий дым.
Он не изменился с восхода – единственная тонкая колонна, будто нарисованная углем, словно ремесленник прочертил линию на сияющей синей плитке небес. Проснувшись утром, она услышала разговоры мужчин, заметивших эту линию. За окном ее каюты потихоньку нарастал серый свет с востока, а с ним и встревоженные возгласы, которые превращались в маленькую бурю споров и растерянных ругательств, пока Сенгер Хальд не спустился по трапу и грозным рыком не вынудил всех заткнуться.