Хлопоты Лорда Эмсворта
Шрифт:
— Если женщина способна поверить…
— А что уж совсем плохо, я сказал, что еду по делу в Чикаго. Ну, в общем, сейчас она в «Савое»…
— Кто такая Джейн Йорк?
— Стерва, причем из самых вредных. Иевуссеянка и амалекитянка. Если б не она, я бы все уладил. Понимаешь, она хотела, чтобы Агги вышла за ее брата. Я думаю, она заманивает Агги в Париж, чтобы они опять встретились. В общем, надо что-то делать. Надеюсь на тебя.
— На меня? А что я могу?
— Поговори с ней, похлопочи! В фильмах хлопочут. Сколько раз я видел, как седой отец…
— Чушь и чепуха! — обиделся лорд Эмсворт, которому, как многим пожилым людям, казалось, что он совсем молодой. — Сам виноват, сам и тушись.
— Пардон?
— Ну, крутись в собственном соку! В общем, я помогать не буду.
— Не будешь?
— Нет.
— То есть будешь?
— То есть не буду.
— Хлопотать? — спросил на всякий случай дотошный Фредди.
— Вмешиваться в это грязное дело.
— И звонить ей не будешь?
— Нет.
— Ну, что это ты! Номер шестьдесят семь. Всего два пенса.
— Нет!
Фредди печально встал с кресла.
— Что ж, — сказал он, — очень хорошо. Жизни моей конец. Если Агги уедет в Париж и получит развод, удалюсь в какую-нибудь тишь, протяну года два-три… До свиданья.
— До свиданья, Фредерик.
— Тюху-тюху… — промолвил Фредди.
Обычно лорд Эмсворт засыпал рано и спал крепко. Как и Наполеон Бонапарт, он умел погрузиться в сон, едва коснувшись головой подушки. Однако в эту ночь, под гнетом забот, он тщетно искал забвения. Под утро он сел в постели, весь дрожа. Его посетила ужасная мысль.
Фредди упомянул о какой-то тиши. Возможно, — но что, если это Бландингский замок? Одно предположение вогнало графа в дрожь, ибо он считал, что сын его опасней для доброй сельской жизни, чем глисты у лошадей, зеленая тля и даже сап. Словом, чувство было такое, будто бедного лорда ударили чем-нибудь по затылку.
И он подумал: был ли он добр к сыну? Не был ли жесток? Не отказал ли в милости? В общем, сделал ли то, что должен делать отец?
Ответы были соответственно: «нет», «да», «да», «нет».
За утренним чаем лорд Эмсворт уже совсем твердо решил пойти к невестке и хлопотать, как никто еще не хлопотал.
После бессонницы хлопотать трудно. Только днем, поглядев на цветы в Кенсингтонском саду и пообедав в «Риджент Грилл» (отбивная, полбутылки кларета), лорд Эмсворт обрел себя. Голова прояснилась, тупость уступила место шустрости.
Уступила она настолько, что в отеле «Савой» граф проявил неожиданное хитроумие. Прежде чем сказать портье свое имя, он помолчал. Вполне возможно, думал он, невестка включила в свою вендетту весь их род, а тогда — задушит хлопоты на корню, узнав, что это он. Лучше не рисковать. Решив это, он кинулся к лифту и оказался у номера шестьдесят седьмого.
Он постучал в дверь. Ответа не было. Он постучал снова, потом еще и еще, а уж потом — немного опешил и совсем бы ушел, если бы не заметил, что дверь открыта. Тогда он ее толкнул, вошел и оказался в гостиной, уставленной всевозможными цветами.
Цветы приманивали его всегда. Несколько счастливых минут он ходил от вазы к вазе.
Когда он понюхал в двадцатый раз, ему почудилось, что в комнате отдается какой-то звук: посопишь — и он вроде бы сопит. Однако людей тут не было. Чтобы окончательно проверить акустику, бедный граф засопел погромче, но в ответ послышалось скорее рычание.
Это рычанием и было. У самых ног многострадального пэра крутилась женская муфта, и, в озарении нынешней шустрости, он понял, что это скорее собачка, из тех, которыми женщины вечно набивают свои гостиные.
— Господи, помилуй! — благочестиво воскликнул граф, как восклицали его предки на поле боя, где бывало не легче.
Кроме того, он попятился. Собачка не отстала. Ног у нее не было, двигалась она только верою.
— Уходите! — сказал ей лорд Эмсворт.
Маленьких собак он не любил и, допятившись до двери, решил спрятаться. Что поделаешь! Один Эмсворт спрятался при Азенкуре.
На этот, третий раз он оказался в спальне, видимо — надолго. Мохнатая тварь уже не пыталась усмирить свою ярость, она мерзко лаяла, время от времени царапая дверь.
— Уходите! — закричал граф.
— Кто там?
Лорд Эмсворт подскочил, как блоха. Он привык к мысли, что в номере нет никого, и совсем перепугался.
— Кто там?
Тайна, уже обретавшая потусторонние тона, внезапно раз решилась: голос говорил из-за другой двери. По-видимому судьба так зла, что приурочила первый визит свекра к купанию невестки.
Граф подошел к дверям и робко сказал:
— Пожалуйста, не пугайтесь!..
— Кто там? Что вы тут делаете?
— Главное, вы не пугайтесь…
Здесь он и прервал фразу, ибо все та же судьба ее опровергла. Причины для страха были. Первая дверь открылась, и злобная муфта, пыша ненавистью, покатилась — в своей манере, без ног, — прямо к его лодыжкам.
Опасность открывает в каждом неведомые черты. Лорд Эмсворт не был акробатом, но прыгнул на славу. Как птица, возвращаясь в гнездо, он пролетел через комнату на кровать, где и остановился. Собачка ярилась внизу, словно волны у скал.
Именно тогда лорд Эмсворт увидел, что в первых дверях стоит молодая женщина. Знаток женской красоты нашел бы в ней недостатки — она была коротковата, тяжеловата, почти квадратна; подбородок у нее слишком торчал вперед, волосы отливали неприятной бронзой. Но меньше всего лорду Эмсворту понравился пистолет в ее руке.
Жалобный голос спросил из ванной:
— Кто там?
— Какой-то человек, — ответила девица-с-пистолетом.
— Это я понимаю. А кто он?
— Не знаю. С виду — противный. Выходи оттуда!