Хмельная страсть
Шрифт:
– Юлий Соломонович? Неужели вам самому наплевать? Как вы со всем этим миритесь? Как живете?
– Мое мастерство иногда помогает спасти кому-то жизнь, - он снова разводит руками. – Это ведь тоже немаловажно, не так ли? По крайней мере, ради одного этого стоит выгребать всю остальную клоаку.
Ну, да. Примерно то же я услышал и от Гарина. Но это, блядь, еще та ломка, понимать, сколького ты сделать не сможешь! Даже не представляю, как с таким можно смириться!
– Куда бы вы не отправились после окончания учебы, молодой человек, всегда должны помнить, - за каждой бумажкой стоит чья-то судьба. А сами вы не Господь Бог и не всесильный волшебник. Вам придется научиться
Я выхожу на воздух, пошатываясь. Перед глазами – просто красная пелена. Злость и ощущение себя абсолютным, совершеннейшим НИКЕМ от бессилия. Вот оно, - самое, наверное, страшное, в жизни, чувство. Хочется крушить все вокруг, но, бля, ничего это не даст, ничего не изменит! Ты все так же останешься маленькой букашкой, не способной ни хрена в этой жизни изменить! Реальность снова дала по морде, и так жестко, что хочется выть.
Со всей силы херачу ногой, а после и кулаком по ближайшей стене. Но легче не становится! Меня как будто оглушило, в ушах только пульсация и звон. Мерзкое, отвратительное чувство слабости. Чем, бля, мы тогда все лучше вон того мусора под ногами, который катится по земле ветром?
Сделать хотя бы что-то, - такой у Пирса и Гарина принцип. Ну, да, это, кажется, только и остается. Но этого мало! Мать же вашу, как же этого мало по сравнению с тем, сколько всего сделать невозможно!
В таком раздрае домой к Кате возвращаться вообще невозможно! Даже если ничего ей не скажу, она все поймет, - рожа у меня сейчас явно неслабо перекошена, да и она далеко не дура. И соврать ей не смогу, - знаю я себя. Не повернется язык сказать, что все будет хорошо, просто не выдавлю из себя этих слов. А сказать ей сейчас правду… Какую? Ту, которая мне самому так дала под дых, что я, здоровый мужик, совсем раздавлен? Это для меня Руслан просто жертва, а для Кати – родной брат, единственный близкий человек! Да эта правда ее же убьет сейчас на хрен!
Нет, нельзя ей ничего говорить. Совсем нельзя! Мало ей пережить пришлось до этого! Добьет ее эта правда, вот просто станет последней каплей! И я даже не знаю, что с малышкой тогда будет! И что же, мать вашу, мне теперь делать???
Пройдусь пешком, - решаю. Может, хотя бы сам успокоюсь. А дальше… Посмотрим. Может, Катя к тому времени уже уляжется спать…
Снова сжимаю кулаки, стоит только увидеть перед глазами ее лицо. Вот за что одному человеку столько? Такой милой, нежной девочке! Сломается она, не выдержит. Да и кто бы не сломался? Даже представлять не хочу, что было бы со мной на ее месте! Сдох бы, стопудово!
Не разбираю дороги, ноги сами плетутся по улицам, перестающим быть знакомыми. Но ни хера не становится лучше, - наоборот, злость и это поганое бессилие все сильнее раздирают на части. Захожу в первый попавшийся бар и заказываю рюмку водки на стойке. Теперь понимаю, почему Забарский с Нобиным ее пьют. Не сладкий и не вкусный напиток. Потому что дерьмо, с которым приходится сталкиваться и мириться тоже совсем не сладко. И эта горечь вполне совпадает со вкусом.
На третьей рюмке понимаю, что как-то вообще выпадаю из реальности. И не от выпитого, а, может, от того, что из этой реальности на самом деле хочется выпасть. Сбежать в какую-то другую, где все на самом деле весело и просто. Где мы с друзьями беззаботно просто учимся, периодически развлекаясь и накидываясь с сочными подружками на одну ночь. Где нет всего этого дерьма с его чернухой. Может, послать все подальше и попроситься к парням юморить? Может, совсем не ту я выбрал для себя профессию в этой жизни? Для нее нужно быть непробиваемым, а мне это совсем не удается. Нужно научиться плевать на остальных, на их жизни и еще при этом не чувствовать себя дерьмом! А что? Реально, может, пока не поздно, стоит развернуться на сто восемдесят градусов? И забыть все то, о чем я узнал за эти дни, как страшный сон?
Только вот это все равно уже больше никогда не даст мне покоя. Я всю жизнь теперь буду помнить о том, сколько таких на свете есть Русланов, которым некому помочь, для которых никто и ничего не может сделать, разве что развести руками, посочувствовать и пойти от горечи накатить пару рюмок. И это уже не отпустит. Да сниться мне будет каждую ночь! Нет, бля, от такого не сбежишь, как ты ни старайся! Вот же блядство!!!
Глава 24
– Да, - гаркаю в трубку. Андрюха так и не забыл. Не то, чтобы звонит каждый час, как обещал, но периодически все же напоминает о себе и контролирует меня.
– Глебушка, - так и вижу, как Карин расплывается там на другом конце связи язвительной и злой улыбкой. – Опять накидываешься в одиночестве?
– И ни хера я не накидываюсь, - пожимаю плечами. Так ведь, несколько рюмок, - и исключительно ради того, чтобы не тревожить сейчас Катю своей убитой рожей. Да и подумать спокойно в одиночестве. О смысле жизни и о том, что я вообще собираюсь делать дальше.
– А то я по голосу не слышу, - тон Андрюхи становится суровым.
– Да я пару рюмок всего-то. Считай, и не выпил ничего. Да и ухожу скоро.
– Глеб, называй адрес, - устало вздыхает Карин, и я так и вижу, как он закатывает глаза. – Знаешь, мне вот как раз вдруг остро стало не с кем выпить. Знаешь, душевно так, вдвоем, без посторонних.
Улыбаюсь четвертой рюмке, прекрасно понимая, откуда у Андрюхи вдруг появилась этим вечером тяга к спиртному. Но к душевному разговору я сейчас явно не готов. Нужно, чтобы вся эта сумятица во мне самом сначала утихла, а уж после можно и поговорить. Нет, даже нужно, - парням тоже не помешает увидеться с реальностью вплотную И чем раньше это произойдет, тем лучше. Потому что совсем не хочется получить такой сюрприз уже приступая к работе. А вот теперь, пока еще есть время все обдумать и сделать вывод… Все-таки, работа – это ведь и есть наша жизнь!
– Да не волнуйся. Я правда скоро ухожу. И адреса не знаю, - вот понятия даже не имею.
– Давай название своей забегаловки, - Карин уже рявкает в трубку. Да, не успокоится, знаю я его!
– « Пирс» - вспоминаю деревянную вывеску на входе. И начинаю хохотать из-за того, что название этого гадюшника совпадает с фамилией адвоката. Да, похоже, судьба ни хрена не хочет дать мне передышку и лезет со своими напоминаниями, даже когда мне очень хочется забыться.
– Дождись, - коротко бросает Карин. – Я надеюсь, ты хоть не на колесах?
– Не волнуйся, дорогой, - добавляю в голос издевательского придыхания. Нет, ну что он, в самом деле, как наседка! – Андрюха, да все нормально, сам доберусь.
– Жди, - бросает он и отключается.
Ну, ладно, так и быть. Пока он сюда доберется, я еще выпью. Ровно настолько, что смогу хотя бы взглянуть на Катю и не выдать отвратной правды.
Не успеваю опрокинуть очередную, уже не помню даже какую по счету, рюмку, как мне на плечо ложится тяжелая рука. Даже захлебываюсь, начиная натужно кашлять. И с удивлением оборачиваюсь, - шансов на то, что Карин, хоть он и гонщик, перемещается со скоростью мысли, равно как и на то, что кто-то из наших парней или просто знакомых, мог бы забраться в эту Тьмутаракань на каких-то даже мной не опознанных задворках жизни, в сущности, нет никаких.