Хоббит, который познал истину
Шрифт:
— Тогда что нам делать?
— Ничего. Мы ничего не можем сделать.
Хаммер надолго замолчал, а потом резко вскинул голову и спросил с отчаянной надеждой:
— То, что ты мне говорил про истинную реальность, — это была ерунда?
Мне пришлось разочаровать Хаммера.
— Ерунда. Уриэль порекомендовал сказать тебе эти слова, он посчитал, что это позволит тебе сдаться, не считая себя опозоренным.
— Он почти угадал. Если бы вы потребовали не копеечную сумму, а что-то более серьезное,
— Десять тысяч для тебя копеечная сумма?
— В месяц я имею около сорока.
— Да? Мы считали, что у тебя гораздо меньший доход, Уриэль набрал статистику по фитнес-центрам…
Хаммер расхохотался.
— Откуда он ее брал, из Интернета? Там же учитывается только белый доход!
— Какой доход?
— Белый, облагаемый налогами. А основные деньги идут в тени.
— Ты что, недоплачиваешь налоги?
— Конечно! У нас все так делают, с нашими законами по-другому не проживешь.
— В Аннуре за сокрытие налогооблагаемых доходов виновного сжигают на костре. А у тебя, Сссра, как с этим делом?
— У меня такого вообще нет, мои подданные либо платят налоги, либо уходят из поселений на вольные хлеба. Только там жизнь тоже не сахар, никакого закона, никакой защиты, сплошная анархия.
— И много у тебя таких подданных? — заинтересовался Хаммер.
— По последним данным, одиннадцать процентов населения. А по гномам аж сорок процентов, гномы вообще существа свободолюбивые, налоги платить не любят, для них лучше прозябать в варварстве.
— А сколько у тебя подоходный налог?
— Как у всех, половина.
— Пятьдесят процентов?
— Ну да.
Хаммер присвистнул.
— И что, твои гномы столько платят?
— Гномы как раз не очень платят, я же говорил, сорок процентов прячутся по горам и лесам. А эльфы платят исправно.
— Хорошо, что я не эльф, — сообщил Хаммер. — У нас, людей, подоходный налог тринадцать процентов, и то много.
— Много? — удивился Сссра. — Разве ж это много? Если от яблока откусить тринадцать процентов…
Хаммер заржал во весь голос. Он смеялся пару минут, а потом перестал смеяться, вытер обильные слезы и извинился. Я так и не понял, что смешного он нашел в словах Сссра.
— Так что будем делать? — спросил Хаммер.
— Ничего, — ответил я. — Что мы можем сделать? Если нам повезет, эти хмыри сделают ошибку, и мы сможем смотаться отсюда. А если не повезет, так и будем здесь жить.
— А если объявить голодовку? — поинтересовался Хаммер.
— Мы не нуждаемся в пище. Долго голодать неприятно, но здоровью бота это не причиняет никакого вреда. Кстати, чувство голода можно убрать.
— Как?
— Есть элементал… Впрочем, ты не владеешь высшей магией. Как-нибудь, может, и научу… А что, здесь не кормят?
— Кормят, и притом
— То же самое. По-моему, потребности виртуального тела можно отключить полностью. Только… Ведь так можно вообще перестать быть… как бы это сказать… живым разумным, что ли…
— Ты имеешь в виду быть человеком?
— Для тебя — да, человеком, а мы со Сссра изначально не люди.
— Интересно… Нет, ребята, это ерунда какая-то: сидим в тюрьме, адвоката не вызовешь, голодовку не объявишь, даже вены… А самоубийство в виртуальном теле совершить можно?
— Элементарно. Открываешь собственный хэндл…
— Чего?
— Ах да, ты же магией не владеешь… Если очень хочешь, я могу тебя убить, только это без толку, тебя тут же оживят из резервной копии, и все дела.
— Значит, даже вены не вскроешь. Брр… так что нам делать-то?
— Да ты достал уже! — рявкнул Сссра. — Сколько можно повторять: ничего не делать! Ни-че-го! Сиди спокойно, не дергайся и жди своего шанса, которого скорее всего никогда не будет. И не устраивай здесь истерику, этим ты себе все равно не поможешь, а нас будешь раздражать. Понял?
— Понял, — тихо сказал Хаммер, и я поспешно отвернулся от него, потому что на мои глаза навернулись непрошеные слезы. Нет, мне не стало его жалко, я подумал совсем о другом. О жене и сыне.
7
— Тебе повезло, — сказал Макс, — ты получил свой шанс, притом почти сразу.
— О чем ты?
Макс сделал движение рукой, и я услышал свой собственный голос.
— Сиди спокойно, не дергайся и жди своего шанса, которого скорее всего не будет, — сказал голос.
— Ты подслушивал наш разговор? — возмутился я.
— Не только этот разговор, — ответил Макс, нимало не смутившись, — но и твой монолог в саду. Я и не думал, что толкиновские персонажи так заковыристо ругаются.
— Да иди ты! — Почему-то я смутился. Ничего особенно неприличного я тогда не говорил, да и вообще, что может быть неприличного в словах? У них в реальном мире местный аналог Олмера тоже так говорил. Что-то вроде: оскверняет уста не то, что исходит из них, а… не помню что.
— Что за шанс? — спросил я.
— Я хочу выпустить тебя в большой мир.
— В Междусетье?
— Да. Забавный, кстати, перевод слова Интернет, и, что самое забавное, практически дословный. Да, я хочу выпустить тебя в Интернет. Я написал рапорт о выделении под ваш мир компьютера, начальство завизировало, в течение месяца компьютер будет. Он будет размещен в нашей сети, за межсетевым экраном, для вас прокусим дырочку, вы сможете более-менее свободно ходить в Интернет.
— Более-менее?