Хочу быть хирургом
Шрифт:
Опять же, при чем тут вода и соль? Ведь главное — операции! Конечно, это так. Но ее успех во многом связан с состоянием организма больного, возможностью и готовностью перенести дополнительную нагрузку, и не только перенести, но и иметь резерв сил для полноценного заживления ран.
Операция сама по себе усиливает и без того имеющиеся расстройства водно-солевого обмена. Поэтому больного необходимо подготовить к операции.
Прежде всего нужно выяснить степень потери той или иной соли, количество воды, белка. Требуются точные, быстрые и надежные способы
И вот не так давно на выручку хирургу пришли химия и физика. Используя радиоактивные изотопы, измеряют количество воды в организме. Особым методом рассчитывают содержание солей.
Зная недостаток воды и солей у больного, ему вливают соответствующий водно-солевой раствор, контролируя степень восполнения недостачи. Только убедившись в нормализации ранее выявленных нарушений, можно приступать к операции.
Для лучшего заживления ран желудка больной в течение почти двух суток не должен есть и пить. Питательные вещества, воду и соли ему вводят в вену, ориентируясь на точные расчеты необходимых потребностей каждого конкретного больного.
Это и есть созидание жизненных запасов организма, разрушенных болезнью, это и есть созидание того, что невольно нарушил хирург, вторгаясь в тонкие регуляторные связи человеческого организма, разрушая во имя созидания.
Глава II
ВТОРЖЕНИЕ В НЕИЗВЕСТНОЕ
Есть органы человеческого тела, по своему назначению первые среди равных. Сердце и легкие. Именно эти органы обеспечивают организм кислородом и способствуют удалению углекислоты. Долгое время прикосновение к ним хирургического ножа считалось запретным: слишком велик был риск, слишком неутешительны были исходы операций.
Основоположник и основатель венской хирургической школы, известный хирург прошлого столетия Теодор Бильрот, обсуждая возможности операции на сердце, сказал: «Хирург, который попытался бы сделать такую операцию, потерял бы всякое уважение со стороны своих коллег».
В устах уважаемого ученого такая фраза выглядела грозным предупреждением, долгое время охлаждавшим горячие головы.
И вот спустя почти семьдесят лет мы стали свидетелями небывалого расцвета хирургии органов грудной полости. О том, как это было сделано, и пойдет речь дальше.
Единство противоположностей
На Втором Белорусском фронте шел бой за высоту 533. Лейтенант Вадимов вывел своих бойцов на исходный рубеж. Фашисты, окопавшись в глубоких траншеях, поливали свинцом подступы к высоте. Где же сигнал к атаке? Тело напряжено и готово к броску. Еще мгновение, и в небе появилась красная ракета.
Лейтенант встал во весь рост, выхватил пистолет… «За родину, вперед!» Ему казалось, что призыв слышат все и даже ненавистный враг. Но только казалось. Осколок мины, словно огненное жало, впился в тело, разрывая грудь.
Закружилось небо, захватило дыхание, и все исчезло в странно окрашенном тумане.
Миг сознания выхватил расплывающийся
Потом медсанбат и усталое лицо хирурга с красными от бессонницы глазами. Фронтовой госпиталь и дальние дороги тыла.
Солдат встал в строй тружеников страны, но как память о высоте 533 носил в правом легком осколок мины.
Что же произошло в момент ранения? Осколок, пробив грудную стенку, тем самым разгерметизировал вместилище, в котором находится легкое. В нормальных, обычных жизненных условиях внутри этой полости имеется давление, несколько более низкое, чем атмосферное. Следовательно, оно отрицательное. Это отрицательное давление и целый ряд более сложных механизмов заставляют эластичную легочную ткань, само легкое, занимать минимальный объем. Иначе бы оно беспредельно раздувалось. При герметичной грудной клетке легкие сократиться не могут.
В момент ранения в грудной стенке образовалось отверстие, через него воздух попал в полость, и уже ничто не противодействует сокращению легкого — оно спадается. Практически не дышит. Возникает пневмоторакс («пневмо» — «воздух», «торакс» — «грудная клетка»). Если оно к тому же и ранено, то наступает двойное нарушение герметизма, ибо сама легочная ткань покрыта воздухонепроницаемой пленкой. Фельдшер на поле боя первым делом герметизировал отверстие в грудной стенке раненого, тем самым прекратив доступ атмосферного воздуха. Жизнь была спасена, но опасность не миновала.
Потом хирург зашил рану, надежно герметизировал грудную стенку, откачал воздух из полости, где находится легкое, и оно расправилось, поскольку рана легкого закрылась. Но удалять осколок, хотя хирурги и умели это делать, было опасно, так как надежных способов поддержания дыхания во время операции, при разгерметизированной грудной полости, не существовало. Техническая мысль отстала.
Физики и химики еще не создали специальных аппаратов и безвредных наркотических веществ. Поэтому был велик риск операции.
Много лет спустя осколок в легком напомнил о своем существовании. Вследствие постоянного давления вокруг осколка сформировалась гнойная полость, разрушилась стенка кровеносного сосуда, и возникла опасность кровотечения. Операция стала неизбежной.
Сегодня хирургу необходимо уметь ответить не только на вопрос, как это делается, то есть как делают операцию, но и что происходит в организме оперируемого. Нужно знать ответные реакции организма для того, чтобы ими управлять. На помощь хирургам пришла новая наука — анестезиология («анестезия» — «обезболивание», «логос» — «наука»). Наука об обезболивании и управлении жизненными функциями организма до, во время и после операции.