Хочу быть твоей...
Шрифт:
— Как зачем, приехал к тебе, сразу из части, а тебя нет. Квартиру продала, уехала черте куда. Ты что творишь? Возвращайся, я помогу…
— Знаешь, что, Самойлов! Своей женой и тещей командуй, — от злости срываюсь на крик. От родного голоса мурашки по телу, перед глазами его лицо, растерянное. Тогда он не был уверен, что ребенок не его.
— Я не женился, Катён, и ребенок не мой, как я и предполагал. Я к тебе приехал.
— Мне все равно! Нам не по пути, больше не хочу вздрагивать от звонка в дверь, или телефонного звонка, думая, что это очередная твоя пассия или
Я ему больше ни слова сказать не дала. Рвать, так уж сразу, резко. Не хочу слышать его голос и плавиться от желания, не хочу, чтобы вставало его лицо перед глазами. Лицо, которое никогда не забуду…
Глава 35
Глава 11
Ошарашенная звонком от Дениса я не замечаю, как добегаю до своего кабинета. Там могу укрыться и переварить, пережить потрясение. Да, я знала, что позвонит. Но одно дело предполагать и другое дело услышать голос, который соблазняет бросить все и мчаться к его обладателю.
— Так, все, я о тебе не думаю, — хватаю стопку папок со стола и тут же шлепаю их обратно с громким звуком.
Мне нужен шум, тишина давит на виски. Жаль, что нельзя музыку врубить на полную громкость. Жалею, что уехала сюда? Нет, не жалею. До сих пор помню эту Любовь Грач, с ее надменным взглядом. А сколько их, таких вот мамаш будет приходить ко мне, сколько еще желающих поймать его в свое лассо девиц ушлых?
Не надо мне этого.
Вцепляюсь в волосы и падаю на стул. Не могу устроить шум, но могу сделать себе больно. Боль как музыка, отвлекает. Тяну волосы, пока не брызжут слезы из глаз. Бойцы после обеда на стрельбище, а я хотела подготовиться к завтрашним занятиям. Но теперь настроение такое, что не хочется возиться с бумажками. Убить хочется кого-нибудь.
Убираю папки в шкаф, и закрываю, проворачивая ключ с остервенением. Пойду тоже постреляю, а вместо мишени буду представлять самодовольное лицо Самойлова. Или старлея, который облизывает пошлым взглядом и будто раздевает. Прямо руки зачесались, тороплюсь на выход, но выйти не удается, дверь распахивается и вваливается тот, чью физиономию собиралась представлять на мишени.
— Что вам здесь нужно, — спрашиваю, а у самой внутренности моментально превратились в один ледяной комок. По его глазам уже все прочитала.
— Ну как же, если гора не идет к Магомеду, то он сам придет, — сально ухмыляясь мужчина приближается ко мне, оттесняя к стене. Бежать некуда. — Какая ты вкусная… о, эти волосы, ты их распустила, наконец… чистый шелк.
Он тянет к моим волосам свои толстые пальцы, похожие на сардельки, облизывает безобразно-мясистые губы, похотливо сверкая глазами. Мне противно до колик в желудке, но молчу, прижимаясь к прохладной стене разгоряченной спиной. Сопротивление бесполезно, знаю из курса психологии, если буду бороться, то быстро потеряю силы, и тогда этому негодяю ничего не стоит получить то, за чем пришел. Но я всегда настороже, и в моем кармане имеется маленький перочинный нож, прямо мизерный. Но Казиев же об этом не знает.
— Вы бы не приближались ко мне так резко, Марат Казимирович, — предупреждаю наглеца, упирая в его не спортивный живот
— Не понял, ты меня прирезать решила? — темно-карие глаза из орбит вылезают, когда до старлея доходит, что упирается в его жирное брюхо. — Ты че строишь из себя, коза?
— У меня есть мужчина. Вам бы понравилось, если бы ваша женщина в командировке допускала к своему телу других мужчин? Думаю нет. Я лучше вам брюшко проткну, чем сдамся.
Говорю холодно, ледяным тихим голосом, без истеричных испуганных нот. Мое спокойствие пугает старлея больше, чем давящий на пузо нож. Он отстраняется и достает из кармана платок, вытирает потное лицо.
— Ну… ты… — у него не хватает слов, машет рукой и выскакивает из кабинета.
Я в окно вижу, как он почти бегом пересекает небольшой двор и только тогда меня отпускает. Сползаю по стене, захлебываясь в рыданиях.
Я не знаю, сколько сижу на полу, лицо опухло от слез и усталость сковывает мое тело. Я так соскучилась по Денису, признала наконец это. Пока не слышала его голос, еще держалась, потом злость на него охладила, а теперь пришло осознание, что не так все, как кажется. Хоть завтра бы уехала к нему. Хочу дать ему второй шанс, ведь я сразу поняла, что дело нечисто. Даже если бы ребенок был его, то все равно не по доброй воле. Подстава.
— Вот ты где, — вдруг раздается над головой голос подруги, я даже не слышала, как открылась дверь. — Эй, что с тобой? Ты ревела что ли? Что случилось?
— Я чуть Казиева не прирезала… — показываю свой маленький ножичек, который так и сжимаю в кулаке. — Он пришел, стал зажимать меня… а я ему нож к животу.
— Ой, да не прирезала бы, этим твоим «кинжалом» только комаров пугать. Вот придурок! Я точно капитану на него донесу, посидит в карцере, будет знать.
— Да ладно, может больше не пристанет, сбежал, сверкая пятками, — смеюсь, утирая слезы. — И я домой хочу.
— А, мама позвонила, и тебе домой сразу захотелось, понимаю. Вставай, рева.
Валя помогает мне подняться и усаживает на стул, а сама напротив меня ставит стул. Обмахивает мое лицо платком, ворча, что как с таким лицом на люди теперь показаться. А мне все равно.
— Что мама? Снова рыдала в трубку?
— Нет, — качаю головой, отодвигая ее руку с цветастой тканью, — это не мама звонила. Мужчина, которого люблю… а я так по нему соскучилась. Мы больше года не виделись нормально, один раз мельком только. У него такой голос, что мурашки по всему телу…
— Понятно. Ну придется еще потерпеть, до осени.
Да, придется, сама виновата.
Лето пролетело быстро, помогала загруженность, некогда голову поднять. Казиев больше не приходил, распускал про меня слухи, что я чокнутая, и со мной опасно связываться. Сплетни оказались мне на руку, больше ни у кого не возникало желания пойти со мной на сближение.
Денис больше ни разу не звонил, моя сестра сказала, что он устроился на какую-то секретную работу, иногда появляется в городе и узнает у Ольки новости обо мне. Ждет смиренно.