Хочу тебя проучить
Шрифт:
Возвращаюсь в садик, падаю на скамейку и какое-то время сижу бездумно, обнимая себя за плечи. С этого места я вижу крыльцо ресторана и автомобильную стоянку, зато сама совершенно не заметна. Густые ветки вечнозеленого тиса создают естественную живую изгородь.
Сколько времени прихожу с себя, не знаю, но в виски стучится первая мысль: «Боже! Что я, дура, наделала?»
Вздрагиваю от звука клаксона и раздвигаю ветки: на стоянке шумно паркуется роскошное ярко-желтое авто с открытым верхом.
«Везёт же некоторым! – полыхает во мне зависть – Кто-то родился с золотой ложкой во рту».
Из машины выбирается девушка в кожаной юбке. Ее пепельные волосы развеваются на ветру и сливаются цветом с короткой шубкой автоледи. Красавица, несмотря на высоченные каблуки, легко взлетает по ступенькам крыльца, но замирает и радостно машет кому-то рукой.
Встаю, чтобы увидеть этого счастливца. У окна стоит хамоватый мажор. Он прижимает к уху телефон, и мне кажется, что смотрит прямо на те кусты, за которыми я прячусь.
И весь накопленный за смену шлак поднимается во мне жгучей обидой. Из-за этого говнюка я опять окажусь в долговой яме? Да ни за что!
Зависть мгновенно улетучивается, а ее место занимает злость и осознание содеянного. Что я сделала этому парню? Чем не угодила?
А главное, как объяснить теперь маме, почему я потеряла работу?
О боже! Как представлю, что с ней будет…
Нет, лучше об этом не думать. Совсем!
Иначе…
Дерьмо собачье! Уже год я барахтаюсь в жизненной яме, а кто-то разъезжает на Порше. Почему одним все, а другим ничего? Чем отличается эта платиновая красавица от меня? Почему я вынуждена терпеть унижение от ее кавалера?
Нет! Так дело не пойдёт! Я им покажу!
Вылетаю из кустов и несусь прямой наводкой к ресторану. Вбегаю в холл, администратор видит меня, тут же преграждает мне дорогу и машет охранникам.
– Кристина, не дури! Ничего не изменишь! И вообще, чего сорвалась? Ты же знаешь звездную породу небожителей. Особенно этот. Ему на нас насрать с большой колокольни.
– Феликс Леонидович, пропусти! – иду на него грудью.
– Успокойся ты! Скандалом ничего не добьешься, больше сама пострадаешь.
– А мне плевать, – голос дрожит, чуть не срывается на крик.
– Девочка, смирись. Или попробуй уговорить клиента забрать заявление. Смотри, сейчас он в отличном настроении, глядишь и смилостивится.
– Я так не могу, Феликс Леонидович.
– А ты попробуй. Иногда приходится засунуть собственное «я» в задницу и склонить голову. Иди, – он подталкивает меня в спину. – Сделай смиренное лицо, убери огонь из глаз.
В холл выскакивает Надя. Она слышит последние слова администратора, согласно трясёт головой и тащит меня в сторону туалетов.
– Кристя, не валяй дурака, – скороговоркой торопится Надя. – Вспомни о матери. Как скажешь ей, что больше не работаешь?
– Не скажу. Какое-то время смогу продержаться.
– А твои мечты? Неужели ещё на год отложишь?
Я вздыхаю и невольно поддаюсь общему давлению, потому что в душе испытываю ужас перед мамой, которая совершенно не переносит плохие новости.
Она молча выслушает информацию и уйдет в комнату. Заберется с ногами на широкий подоконник, положит голову на колени и будет смотреть вниз с высоты пятого этажа, словно ее земля магнитом манит. Просто смотреть. Ни разу она не попыталась открыть окно, свеситься, или еще что-то сделать, но я все равно умираю от страха, когда оставляю ее одну.
Но и это еще не все.
Рядом с мамой пристроится Киллер, или Кил, наш той-терьер, прозванный так за сволочной нрав. Он завоет на весь дом и сделает это с несказанным удовольствием. Будет выть с переливами, повизгиванием и всхлипами. Его собачья минута славы.
Соседи переполошатся, решат, что где-то покойник. Сначала придут к нашей двери и станут звонить в нее. Кил встретит их тоскливым лаем, больше похожим на плач несчастного существа.
Перепуганные люди начнут стучаться. Но мама и ухом не поведет. Следующий этап закономерен: жильцы вызовут полицию и слесаря с инструментами, а увидев маму, устроят громкий скандал. Радостный Кил обязательно кого-нибудь цапнет за брюки или за ногу, что первое попадется, и ни за что не расцепит челюсти, так и будет болтаться, рычать и вращать черными глазенками.
А разбираться с этим беспределом придется мне.
Трясу головой, представив этот кошмар. Нет, нельзя допустить такого!
Умываю лицо, волосы скручиваю в тугой жгут так сильно, что натягиваю кожу у корней.
– Возьми мой блеск для губ, – подаёт помаду Надя. – Бледная, как смерть.
– Н-ничего, так сойдёт. Пошли.
По залу иду одна, опустив голову. Администратор и старшая смены останавливаются у входа. Я сама должна исправить ситуацию. Сама. Издалека слышу, как заливается смехом пепельная блондинка. Мажор ей не отвечает, занят другим. Его рука гладит спину девушки, опускается на попу, слегка сжимает упругую ягодицу и тянется к шее.
Волна злости опять поднимается изнутри. Вот козлиная морда! Не зря говорят, что похотливые руки не знают скуки. Уже раскрываю рот, чтобы выпалить что-нибудь резкое и гадкое, но тут девушка оборачивается и видит меня.
– Наконец-то хоть кто-то появился, – хихикает она, играя глазами, и вдруг вскрикивает: – Алекс, прекрати! Не хулигань! На нас смотрят.
– Правда? – мажор выглядывает из-за спины девушки. Его синие глаза словно подернуты дымкой, ноздри красивого носа раздуваются от возбуждения. – А, эта…
«Совсем совесть потерял, мерзавец! – киплю изнутри. – Забыл, где находишься?
Глубоко вздыхаю, подавляя раздражение, и умоляющим голосом прошу:
– Господин, извините меня, если вас чем-нибудь обидела.
– Ты кто?
Сглатываю. Неужели я настолько неприметна, что даже с третьего раза этот говнюк не может запомнить мое лицо? Или он надо мной издевается? Подавляю в душе протест.
– Я официантка. Приносила вам заказ. Кружка упала, кофе обрызгал вам брюки.
В волнении прячу руки за спину и сплетаю пальцы: боюсь, что случайно заеду этому хамлу по холёной физиономии.