Хочу твоим первым
Шрифт:
Губы против воли растягиваются в широкой дебильной улыбке.
– Ладно, - соглашаюсь, а потом снова подношу ее нежную кисть с подрагивающими слегка пальчиками к своим губам. Зацеловал бы всю, но ограничиваюсь, как всегда, лишь легкими, почти невесомыми, прикосновениями к душистой бархатистой коже.
– Есть какие-то предпочтения, или можно рассказывать все, что угодно? – спрашиваю у замеревшего и снова напрягшегося Бельчонка.
Но здесь не уступаю. Пусть мирится с этим, как хочет и как может. Но хотя бы такой
Скрещиваю наши пальцы. И моя и ее ладони, горят огнем. А головокружение Бельчонка, оказывается, заразная штука.
– Хочу послушать что-нибудь про тебя, - выдавливает.
Не вижу, но чувствую, что снова краснеет.
Даже такие целомудренные проявления внимания друг к другу ее смущают, а мою кровь разгоняют так, как ни одна полноценная близость, случавшаяся у меня до нее.
С Ариной, блин, даже от простого взгляда на нее коротит.
И снова мысли бегут впереди того, что могу с ней себе позволить. Возвращаю фокус внимания на разговор.
– А конкретнее? – уточняю у нее, стараясь убрать из своего голоса всякий намек на соблазнение.
Жадно прислушиваюсь к ее равномерным вдохам и выдохам. Каждый из выдохов мечтаю ловить губами и проживать вместе с ней.
Роюсь в голове, пытаясь выудить что-нибудь мало-мальски приличное. Не хочется предстать перед ней придурком, не способным связать и двух слов, но кажется, все мысли у меня сейчас сконцентрированы только в одной части тела.
– Не знаю, что-нибудь про твое хобби или какой-нибудь случай из детства. У тебя ведь есть брат…
И замолкает.
– Есть, и что с того?
Чуть поворачиваю голову, жадно разглядываю тонкие черты, проступающие из темноты.
Арина закрыла глаза, и я могу чувствовать себя свободнее. Нравится каждая черточка и даже неровный еле заметный шрам над правой бровью. Его бы тоже зацеловал.
Вдыхаю манящий аромат ее волос и пробирающий до мурашек, охренительно кайфовый запах ее кожи.
– Расскажи, - просит Арина.
– Намного он старше тебя? Вы дружите? Общаетесь?
– Старше на два года. Общаемся, - говорю неохотно.
Отворачиваюсь, пока не впился губами, и начинаю усиленно разглядывать потолок.
– Чем он занимается?
– Да так…
Рассказывать о том, что Демьян ушел в конкретный загул не очень-то хочется и я, конечно, не собираюсь. Но и ничего приличного по поводу братца в голову больше не лезет.
А фирмы, которые висят на нем, существуют исключительно для отмыва бабла. Это тоже не совсем то, о чем можно поведать Бельчонку.
– Финансами занимается, - выдаю я наконец, - ну знаешь, инвестиции и все такое.
– Круто как. А твоя мама?
– Замужем за…новым мужем. Иногда мы заезжаем к ней в гости. Что насчет твоей семьи?
– Все хорошо. Они там, я здесь…живу у тети.
Бельчонок еле ощутимо зевает, и, чтобы
…
За рулем я оказываюсь уже после четырех.
Бельчонок заснула, уткнувшись своим курносым носиком в мое плечо. Мне, само собой, все еще не до сна. Устроил ее поудобнее, как следует накрыл одеялом, таблетки положил на тумбочку, чтобы заметила и с утра никуда не рвалась.
Открыл замок на двери, как обещал, выбрался из комнаты тем же путем, что и попал сюда.
Теперь на медленной скорости двигаю к дому, проезжая по пустынному переулку.
Сна ни в одном глазу, но чувствуется общая подтачивающая изнутри усталость.
До умопомрачения хочу ее себе.
Не знаю, сколько еще выдержу этот пипец какой изматывающий, благодаря недотроге, режим воздержания.
У подъезда сталкиваюсь с такси, которое привозит частично трезвого братца.
Единственное отличие от прошлого раза, шагает, хоть и не слишком уверенно, на своих двоих.
– Хай, Горский, - хлопает меня по плечу.
– Чего не позвонил? – спрашиваю, разглядывая новый порез на его скуле.
Из раны сочится кровь, Демьян небрежно смазывает ее рукавом.
В целом его вид оставляет желать лучшего. Волосы всклокочены, костюм за несколько тысяч баксов безнадежно помят, а теперь еще и испачкан.
– Ключи ты дал, думал не потревожу, если че. Ты не с бабой?
Кидает слегка расфокусированный взгляд мне за спину, ведет по сторонам.
– Идем, давай, - поторапливаю его и тяну за собой, - нет охоты здесь торчать.
В лифте мы едем молча, а едва входим в квартиру, Демьян просит налить ему воды. Сам же, едва скинув обувь и кое-как стянув с себя пиджак и откинув его в угол, разваливается на гостевом диване.
Иду на кухню, наполняю стакан водой. Возвращаюсь и протягиваю воду неимущему. Брат жадно пьет, возвращает пустой стакан, валится на подушку и закрывает глаза.
– Не хочешь, наконец, рассказать, что с тобой происходит? – спрашиваю у него, отставляя стакан на стол и отходя к окну.
Пялюсь на темный двор, размышляю, что можно будет предпринять в отношении, блин, ее "любви с первого класса". И что за нахрен я наобещал, поддавшись одурманивающему напору Бельчонка.
С дивана прилетает череда отборного мата.
Давно я не видел братца в таком состоянии. Прямо со времен первой влюбленности в седьмом или восьмом классе.
– А если конкретнее? – уточняю, оборачиваясь.
Возвращаюсь, прихватывая по пути стул. Устанавливаю его напротив Демьяна и усаживаюсь на стул верхом.
– Если конкретнее, одна девка родила. Мальчик, три месяца.
– И?
– Что и?
Демьян открывает глаза и поворачивает голову.
– От тебя? – облегчаю ему задачу.