Хочу жить и умереть
Шрифт:
– Если что – обращайся… Всегда помогу… – сказала она, вытирая слёзы.
– Спасибо… – прошептала девушка.
Наталья стояла с трудом – перед глазами всё плыло, голова кружилась, однако она нашла в себе силы выслушать казалось бы бесконечную вереницу соболезнований… Если бы не Олеся, то упала бы прямо на могилу матери.
Олеся понимала, в каком состоянии находится подруга, и изо всех сил старалась удержать её на ногах. Наконец, силы оставили Наталью и она начала оседать.
Олеся подхватила её.
– Идём… Я провожу тебя домой.
Ильины жили на окраине города, в пятнадцати минутах ходьбы от кладбища в старом послевоенной
– Ну, давай ещё немножко! Почти пришли! – подбадривала её Олеся.
Откуда не возьмись, показался сосед, Василий Филиппов. Он также присутствовал на похоронах. Правда, один, без жены. До Олеси доходили слухи: мол, Василий по молодости лет крутил любовь с покойной Ириной Ильиной, а к Наталье относился как к родной дочери. Какая чёрная кошка пробежала между Ириной и Василием, уже толком никто не помнил. Только разошлись их пути дорожки много лет назад, и Василий женился на другой женщине. Однако детей ему с женой Бог так и не дал. Поэтому к Наталье он продолжал относиться по-отцовски. Его жене это страшно не нравилось, однако спустя годы она, казалось, смирилась. Но проводить в последний путь Ирину Ильину так и не пришла. Всё же не смогла простить соседке романа со своим мужем.
Василий крепкими натруженными руками подхватил Наталью, донёс до дома и уложил в постель.
– Ты иди, дядь Вась… – произнесла Олеся. – Я за ней присмотрю. Мне всё равно спешить некуда.
– Ты если что, крикни… Я здесь, рядом… – заверил сосед. Он ещё раз взглянул на Наталью и тяжело вздохнул: если бы он тогда не женился… Наташа сейчас считала бы его своим отцом… Может быть, Ирина была бы жива…
Василий смахнул набежавшую слезу со щеки тыльной стороной руки. Он отправился домой с твёрдым решением помянуть Ирину так, чтобы упасть и забыться хоть на какое-то время. В последнее время Василий всё чаще злоупотреблял спиртным. Водку не покупал, слишком дорого, а вот самогон гнал, как и многие жители Сурска.
Олеся затворила дверь за соседом. Торопиться ей действительно было некуда. Отец с матерью окончательно спились. Дома находиться было просто невозможно, и Олеся давно решила: как окончит школу уедет в Москву на поиски лучшей доли. Однако для того, чтобы добраться до Москвы, а затем обустроиться в столице, хотя бы на первое время, необходимы деньги. А у Олеси их, увы, не было. Да и заработать их по нынешним временам не представлялось возможным. Тем не менее, со своей мечтой уехать из опостылевшего города и избавиться от алкашей-родителей, она не рассталась.
К Ирине Николаевне Олеся относилась, как к родной матери. Покойная всегда привечала девочку, потчевала пирожками собственного приготовления. Часто, когда родители Олеси в очередной раз напивались до чёртиков, она оставалась у Ильиных ночевать. Как ни странно девочка неплохо училась и к счастью не унаследовала от своих родителей пагубной склонности к выпивке. От постоянного недоедания она к восемнадцати годам была невелика ростом, худенькая, очень складная, белокожая. Её слегка удлинённое личико, обрамлённое от природы цвета воронова крыла локонами, выглядело на редкость благородным, если не сказать: аристократичным. И чего греха таить: мужикам она нравилась. С пятнадцати лет у Олеси появились ухажёры на много старше её. Соседи осуждали девочку, за глаза порой называли гулящей, а то и шлюхой. Однако, Ирина Николаевна никогда себе этого не позволяла, двери её дома всегда были открыты для Олеси. Поэтому сейчас Олеся ощущала патологическую ответственность за Наталью.
Глава 2
Наталья открыла глаза. В какой-то момент она даже не поняла, что находится дома. Девушка попыталась встать с кровати. Тут очнулась Олеся, прикорнувшая на старом потёртом кресле.
– Ты чё? Проснулась? – продирая глаза ото сна, поинтересовалась Олеся. Наталья в ответ угукнула и замерла, сидя на кровати.
– Леська, ты… – протянула Наталья охрипшим от слёз голосом.
– Да, я, я… Кто ж ещё? – подтвердила подруга. – Светает уже… Давай чаю заварю что ли?
– Не-е-е… – протянула Наталья, – мне бы чего покрепче… Нальёшь?
– Да запросто… Только ты б не увлекалась, – наставительно произнесла Олеся.
– Да я немножко… Можно и самогоночки… У мамы где-то была заначка, кажется в шифоньере, внизу за вещами…
Олеся встала с кресла, потягиваясь подошла к шифоньеру, отворила потёртую от времени скрипучую, как немазаная телега, дверцу. Пошарила внизу за вещами правой рукой и извлекла бутылку самогонки.
– Во! – победоносно заявила она. – Заодно и Ирину Николаевну помянем.
При упоминании о матери Наталья невольно всхлипнула. Олеся быстро сгоняла на кухню, плеснула немного ядрёного зелья в стаканы, прихватила два заветренных кусочка хлебушка на закуску.
– Махни на выдохе! – со знанием дела посоветовала она подруге. Та, следуя инструкции, проглотила содержимое стакана… После чего не могла ни вдохнуть ни выдохнуть.
– Да ты хоть хлебушком занюхай! Мои родаки всегда так делают… – сказала Олеся, одним глотком осушила содержимое стакана и закусила хлебом. – Дрянь несусветная… – констатировала она. – И как мои родаки постоянно её жрут?
Тем временем Наталья, не выдержав испытаний судьбы и порции жгучей дряни, отключилась… Олеся бережно уложила её на подушку, прикрыла одеялом.
– Спи… Утро вечера мудренее… Теперь у тебя начнётся новая жизнь… В Москву с тобой уедем, ну его ко всем чертям, этот Сурск! Дыра беспросветная! А в Москве жизнь бьёт ключом! – разговаривала Олеся с мирно посапывающей подругой. – Скажешь делать ничего не умеем, с голода подохнем… Ну, тут ты не права! А хореографией мы на кой ляд с тобой столько лет занимались? Устроимся танцовщицами… Я уже всё продумала… Правда, денег не дорогу надо достать, да и на первое время за жильё заплатить. Только это теперь моя забота. Напрасно, что ли меня мамка такой красавицей родила?
Олеся оставила спящую Наталью, будучи уверенной, что та проспит, как минимум часа три-четыре. Уж это она по личному опыту знала. Голова после выпитой самогонки слегка кружилась, в животе бурчало, страсть как хотелось есть.
Олеся подошла к соседнему дому, в окнах горел свет. Она осторожно заглянула в окно, слегка прикрытое старыми выцветшими ситцевыми в цветочек занавесками: отец и мать спали вповалку прямо на полу около стола. В углу сидел очередной собутыльник. Олеся решила домой не заходить, всё равно холодильник пустой, а собутыльник мог пробудиться в любой момент и изъявить навязчивое желание удовлетворить свою похоть. Впрочем, Олеся умела давать отпор – жизнь, как говориться всему научит. Если уж она допускала до себя мужчину (а это впервые произошло, когда девушка училась в восьмом классе), то по обоюдному согласию.