Ход конём

Руднев Евгений

В дверь постучали, и дежурный внес два стакана крепко заваренного чая. Полковник поблагодарил и поставил один стакан возле капитана.

— Профессора Луконина дома я не застал, у него как раз была лекция в институте — он там заведует кафедрой полезных ископаемых... — продолжал Рябинин, когда за дежурным закрылась дверь. — Я приехал в институт. Посмотрев на фотографии, он сразу же сказал, что, исходя из геологического строения и геофизических параметров горных пород, мы имеем дело с Н-ским месторождением редких металлов. Профессор только что вернулся из поездки

по Союзу и был в июне месяце в Н-ске. По моей просьбе он подробно рассказал об этом месторождении.

— Где находится этот Н-ск? — спросил Буров.

Рябинин взял незаточенный карандаш и подошел к висящей на стене карте.

— На карте, товарищ полковник, Н-ска пока еще нет — слишком мал этот поселок. А находится он примерно вот здесь... Подчиняется геологическому управлению города Т. Н-ское месторождение редких металлов имеет важное оборонное значение. Зона вокруг Н-ска в радиусе 100 километров контролируется радарными устройствами, в самой геологической экспедиции есть охранная команда.

— Ясно. Я прочту ваши записи... Пейте чай, Борис Николаевич, а то остынет.

Рябинин поблагодарил и взял стакан. Буров барабанил пальцами по столу.

— Мда... Положение серьезное.

Капитан отставил стакан с чаем в сторону.

— Я спросил у Луконина, что можно извлечь из таких вот каротажных диаграмм, какова их ценность. Он ответил, что не обязательно иметь геологическую карту месторождения в натуральном виде. Эту же карту можно построить, имея под рукой каротажные диаграммы по всем скважинам месторождения... Как? Используя нанесенные на диаграммы «стратиграфические колонки»! А когда будет карта, то, зная величины геофизических параметров горных пород, можно определить для каждой скважины содержание редких элементов в горных породах и подсчитать запасы. Одним словом, каротажной диаграмме цены нет!

Полковник внимательно выслушал Рябинина, потом, оживившись, заметил:

— Это очень важно, Борис Николаевич... Как вы думаете, какова главная задача этого «туриста»?

— Мне кажется, по космической разведке они получили данные, что в районе Н-ска находится крупное месторождение редких металлов. Теперь надо добыть геологическую карту месторождения, узнать запасы стратегического сырья и его основные параметры — ведь с точки зрения противоракетной обороны, ведения «звездных» войн сырье это имеет первостепенное значение. Но сделать это можно теперь уже только на Земле, от спутников-шпионов такие данные не получишь. Заодно они видимо, не прочь узнать и радиоволну, на которой работают наши радары в районе Н-ска...

— Верно, — подхватил полковник. — Но они, очевидно, не могут добыть карту в натуральном виде, целиком. И поэтому решили идти к цели окольным путем, используя данные геофизических исследований. Можно предположить, что получать эти данные им гораздо легче... Однако, чтобы построить геологическую карту, необходимо иметь, как вы уже сказали, каротажные диаграммы по всем скважинам. Кстати, сколько всех скважин на месторождении?

— Двадцать, Юрий Иванович.

— Двадцать?.. Ну вот, а агент имеет данные только по четырем

скважинам... Несомненно, что иностранная разведка будет стремиться добыть каротажные диаграммы по остальным шестнадцати скважинам...

— Согласен, товарищ полковник... И тот, кто сфотографировал каротажные диаграммы, сделал это, как мне кажется, в самом Н-ске...

Буров потер подбородок. Пока они с капитаном мыслили в одном направлении.

— Вот нам, Борис Николаевич, и предстоит выяснить: кто сфотографировал каротажные диаграммы, кто передал микропленку Шнейдеру, когда и зачем?.. Уравнение с четырьмя неизвестными... Пролить свет на некоторые детали этого дела может только Пауль Шнейдер. Итак, займемся им... — Буров нажал кнопку.

Вошел дежурный офицер.

— Приведите задержанного.

Первое, что увидел Шнейдер, войдя в кабинет полковника Бурова, была лежащая на столе русская матрешка...

— Садитесь, — сказал по-немецки полковник. Буров в совершенстве владел немецким языком. Вполне сносно знал этот язык и Рябинин.

Шнейдер подошел к столу, сел. Капитан включил магнитофон.

Полковник раскрыл папку, полистал лежащие там бумаги. Перевел взгляд на немца.

— Итак, из ваших документов явствует, что вы, Пауль-Людвиг Шнейдер, родились 20 апреля 1923 года...

— Яволь.

— Вы первый раз в Советском Союзе?

— Первый.

— А что вы делали в 1939-45 годах?

«Автотурист» долго кашлял. Потом тихо произнес:

— Я... я воевал.

— Где?

— В... в экспедиционном корпусе Роммеля... в Африке...

— В каких же войсках вы служили у Роммеля? Номер полка или дивизии?

Шнейдер облизал кончиком языка шершавые губы. Глаза у него бегали.

— Мы ждем вашего ответа, — сухо вставил Рябинин.

— Я служил... служил в пехотной дивизии... в 217-й дивизии...

— Такой дивизии у Роммеля не было.

«Автотурист» беспокойно заерзал на стуле.

— Вы были членом нацистской партии?

Шнейдер торопливо замотал головой.

— О, найн! Я никогда не разделял взгляды нацистов... Я простой немец, майн готт!

— У вас на правой руке обнаружена выведенная татуировка. Не без труда, но мы все же установили, что там была наколота группа вашей крови. Такие татуировки были только у эсэсовцев — в знак принадлежности к «чистокровной нордической расе»...

Полковник в упор смотрел на «автотуриста». Тот сидел, низко опустив голову, тяжело дышал.

— Я не был... ни эсэсовцем... ни членом нацистской партии, не был я... — тихо произнес Шнейдер и почувствовал, как неубедительно звучат эти слова. И зачем он только согласился ехать в Россию, откуда еле ноги унес, зачем? Проклятые деньги! Из-за них он попал в эту ужасную историю... Ну нет, к черту!

Буров подождал, пока капитан сменит в магнитофоне ленту, и снова устремил острый взгляд на «автотуриста».