Ход Роджера Мургатройда

Адэр Гилберт

Ну, Трабшо, предоставляю вам самому догадаться, какой степени достигло наше раздражение еще далеко до конца вечера. Однако переливать через край оно начало на следующий день, то есть вчера, в день Рождества. Атак как ночью был снегопад, Роджер не мог просто вышвырнуть Реймонда вон, рекомендовав, чтобы он отправлялся назад в Лондон в своей распроклятой «испано-сюизе», что (и мы все знали) он, Роджер, изнывал от желания сделать, как бы ни отнеслась к этому Селина.

К завтраку он не спустился, что было непозволительной невежливостью с его стороны. Но по крайней мере это предоставило Селине возможность запоздало принести извинения всем и каждому

за его поведение. Будь это не Рождество, я убеждена, между ней и ее отцом произошла бы тягостная сцена. Но в духе этого Дня полковник решил – и посоветовал нам всем тоже решить и постараться – терпеть неприятную ситуацию, насколько в наших силах.

Затем, когда он наконец соизволил появиться, все еще не побрившись, все еще в халате, в десять сорок пять утра, и обнаружил, что со стола убрано, он тотчас спустился в кухню и потребовал, чтобы миссис Варли – она кухарка, – он потребовал, чтобы она приготовила ему яичницу с беконом, и принялся пожирать ее по-волчьи, держа тарелку на коленях, и запах разливался по всей гостиной, пока все мы пытались и дальше играть в канасту. Но и наевшись, он продолжал бесцеремонно болтать, пока мы играли – просто выразить не могу, как это мешало, – и притом курить свои бурые вонючие сигареты – «Собрани» они, по-моему, называются – и противно булькать, прихлебывая из своей фляжки.

А потом с течением дня этот мерзкий его язык буквально начал источать яд.

Примеры? Трудно припомнить конкретно, так как их множество. А, да – погодите. Когда Мэдж, глядя в окно на снег, который продолжал закручиваться вихрями вокруг дома, упомянула, какое странное чувство он у нее вызывает, ведь всего лишь два месяца назад она в Греции плавала, ну, просто как в сказке, Реймонд с самым невинным видом заметил, что сравнение, которое она употребила, напомнило ему о стряпне миссис Варли. Когда же она спросила его почему, ответом было, что его яичница с беконом «плавала в жиру, прямо как в смазке».

Что же, хе-хе. И да, можете считать все это забавным и восхитительным, да только, если взглянуть надело прямо, для наших гостеприимных хозяев это было грубым и лишним. А к тому же, стоит ли упоминать, простой ложью. Но вы видите, он прямо-таки не мог удержаться, чтобы не сострить на чужой счет. Он искренне наслаждался, оскорбляя их. Потому что, я уверена, страдал тем, что доктор Фрейд называет комплексом неполноценности, и не мог не стараться стащить всех и каждого до собственного жалкого уровня.

Когда Синтия Уоттис похвалила игру Греты Гарбо в «Королеве Кристине», которая вызвала у нее потоки слез, и вежливо осведомилась у Реймонда о его мнении, он тут же – и НЕ сымпровизировав, я убеждена, – назвал фильм «винегретом Греты». О, возможно, это было сказано блестяще и все такое прочее, но его слова совсем сокрушили бедняжку Синтию, и мне просто неудержимо хотелось закатить ему оплеуху.

Или когда Дон упомянул о своем «творческом потенциале» как художника – мне говорили, он выставил несколько очень драматичных морских пейзажей в художественной школе на показе по окончании семестра, – Джентри не нашел ничего лучше, чем сказать, что как говорящий постоянно о самоубийстве никогда его не совершит, точно так же, если ты постоянно распространяешься о своем творческом потенциале, это роковой признак, что у тебя его нет и в помине.

Даже Селина, на чьей ответственности он в каком-то смысле был, оказалась незащищенной от его шпилек. Зная, до чего он не терпит музыки, которую играла ее мать, она рискнула предложить,

что сама сыграет что-нибудь из Дебюсси, ведь он, как ни современен, на удивление мелодичен.

«Право же, я предпочел бы, Селина, чтобы ты не играла, – протянул он самым своим скрежещущим голосом, – Дебюсси не так легок, каким кажется, знаешь ли, а твоя игра… ну, пожалуй, наиболее подходящее слово тут «сокрушительна». Уж лучше попорти какой-нибудь миленький (он так и сказал «миленький») опусик под Дебюсси. Скажем, Сирила Скотта».

Разумеется, меня возмутило поношение моего любимого композитора, и я увидела, что у Дона кулаки чешутся дать Реймонду в челюсть. Однако сама Селина, веселая, как всегда, решила принять это в шутку. «Что ты, Рей, – сказала она, – я же сыграла «Лунный свет» на празднование годовщины Роя и Дейрдре Деймлер, и кошка Деймлеров, миссис Доллоуэй, которая не терпит музыки настолько, что с отвращением удаляется при первой же ноте, вспрыгнула ко мне на колени и перестала мурлыкать, только когда я закончила».

«А тебе не пришло в голову, мой нежный фавн, – последовал ответ Реймонда, – что она скорее всего не поняла, что это была музыка?»

К вечеру стало еще хуже, гораздо хуже. Весь день он пил, а так как сам смешивал себе коктейли, называя их не то «Гаечными ключами», не то «Отвертками», не то еще глупее, и никогда не предлагал их попробовать кому-нибудь, было трудно уследить, сколько он их выпил. Однако новый нюанс человеконенавистничества начал превращать его лицо в маску злокозненности и пакостничества. Было видно, он только и ждет случая оскорбленно придраться к тому, что считал нашим филистерством.

В результате мы не рисковали разговаривать о последних книгах и пьесах. Мы боялись, что он поставит нас на место, боялись услышать, что те, кто нам нравится, безнадежно vieux jeu, [5] как он выразился бы. Боялись быть высмеянными за веру в то, что «Фонтан» Чарльза Моргана и «Вдаль» Саттона Вейна – непреходящие шедевры. Пруст, НАТУРАЛЬНО, был самое оно. Пиранделло, НАТУРАЛЬНО, был проникающим. Чтобы Реймонд Джентри вами восхищался, вам требовалось быть иностранцем. Ну конечно, если вы не носите фамилию Ситуэлл!

5

Здесь: старая рухлядь (фр.).

А потому, как я сказала, мы просто были до того запуганы, что воздерживались от непринужденной болтовни о том о сем, которой могли бы развлечься за обедом, и это оказалось нашей большой ошибкой. Так как, понимаете, распахнуло шлюзы для самого Реймонда. И вот тогда-то мы и обнаружили, насколько злопорочным – я взвешиваю это слово, Трабшо, я взвешиваю это слово, – насколько злопорочным он мог быть.

Началось это, насколько помню, с Коры, а она способна, как я знаю по опыту, дать полновесную сдачу. Она рассказывала нам всем с той живостью, которой славится, про то, как играла героиню в «Зеленой шляпе» Майкла Арлена. Одна из лучших ее ролей в двадцатых годах. Мы от души смеялись над всякими забавными анекдотами, а их у нее неистощимый запас, и тут Джентри, который, казалось, даже не слушал, внезапно заявляет, что «Зеленую шляпу» помнят только потому, что она прочно забыта, как он выразился, и что Майкл Арлен «невозвратимо ушел в прошлое – шляпа не столько зеленая, сколько старая-престарая, подлинная косточка, сброшенная со счетов».