Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера
Шрифт:
Вот почему до игры, несмотря на суперзвездный полуфинал, многие специалисты не слишком высоко расценивали шансы Павла Буре забить в финале, поскольку в матче против финнов он трижды забил, чисто выкатываясь один на один с вратарем. Но для этого необходимо, чтобы кто-то из защитников ошибся, а другие были не способны его подстраховать. Если первое в случае с Чехией теоретически возможно, потому что даже чешский защитник — тоже живой человек, то второе — исключено. Каждый из остальных четырех хоккеистов команды окажется на своем месте, и выход один на один все равно допущен не будет. Поэтому-то нашим, обладающим высокой скоростью и обожающим оперативный простор, был так неприятен и
Если у наших даже не было намека на выход один на один, то у чехов такая атака в конце второго периода состоялась. Россияне играли в большинстве, Жамнов отдавал шайбу партнеру — и нарвался на перехват Патеры, прочитавшего этот замысел нашего центрфорварда. Но перехитрить Шталенкова чешскому нападающему не удалось — своим поразительным хладнокровием наш вратарь сбил чеха с толку, и тот даже бросить толком не сумел.
Спустя месяц после Игр я спросил Шталенкова:
— После финала вы сказали мне, что в четверть- и полуфинале нервничали больше, чем во время решающей игры. Почему?
— У меня так всегда бывает. Четвертьфинальный и полуфинальный матчи определяют общее выступление команды на турнире, в них может случиться все, что угодно. Поэтому они тревожат тебя больше. А когда ты попал в финал, то появляется ощущение, что терять уже нечего. Остается одна игра, и ты просто должен отдать ей последние силы и эмоции. То же самое я испытал и в 1992 году в Альбервилле.
В третьем периоде дела нашей сборной пошли еще хуже. Началось все с удаления Гусарова, когда Шталенкову с колоссальным трудом удалось парировать бросок Ланга, нанесенный из-под Юшкевича в ближний угол — голкипер не видел момента броска, но в последний момент все же среагировал на него. Потом Беранек с Ягром выкатились вдвоем против одного защитника, Шталенков парировал бросок Беранека, тот подобрал шайбу за воротами, сделал вираж на пустой «пятачок», дожидаясь, когда вратарь «купится» на его движение. Шталенков не упал, и Беранеку пришлось бросать — вновь штанга!
А спустя несколько секунд, сразу же после очередного вбрасывания, состоялся роковой гол. Патера выиграл соперничество у Яшина, отбросил шайбу чуть назад Прохазке, тот — еще назад защитнику Свободе. Когда наносился бросок, Шталенков был закрыт кем-то из чешских форвардов, с которым боролся Коваленко, — и шайба, в полете дважды (!) изменив направление, влетела в дальнюю «девятку». Месяц спустя Шталенков говорил мне:
— Та шайба Свободы долго будет сниться мне в кошмарных снах: задев двух игроков, она попала в штангу и опустилась за линией ворот. Прямо рок какой-то!
Недавно я встретил Шталенкова, уже много лет работающего тренером вратарей в родном «Динамо», на 50-летнем юбилее Касатонова в московском ресторане «Яр». Мы очень тепло пообщались, и я так и не смог выдавить из себя вопрос, снится ли Михаилу по сей день тот решающий гол. Меньше всего хотелось сыпать соль на раны достойному человеку. Да и нетрудно догадаться: наверняка снится. Шталенков — не из тех легкомысленных людей, которые «идут по жизни смеясь». Но ему упрекнуть себя было не в чем.
Юрзинов, после матча взявший вину за поражение на себя, сделал все, что мог. На ходу усилил звенья, взял тайм-аут. Но ничего не помогало — чехи, как и ожидалось, после гола «закрылись» окончательно. А везение, которое только
Но ведь и серебро — достойная награда. Конечно, когда только что у тебя был такой шанс выиграть золото, с этим трудно смириться — однако занять второе место на таком турнире могла только великолепная команда.
Россия проиграла. Но невозможно было в чем-то упрекнуть наших игроков, исходя только из цифр на табло финального матча. Они, игроки, этого не заслуживали. Они сделали все, что было в их силах. Ни один человек не имел права обвинить их в недостатке самоотдачи, сплоченности и патриотизма. Более того — многие уверены, что у России после распада Союза никогда прежде не было столь сплоченной, единой и дружной команды. А это и есть самое главное. Главнее даже, чем цвет завоеванных медалей.
Эти двадцать три парня доказали всему миру, а что еще важнее — всей России, что наши хоккеисты, выступающие за океаном, в главном остались такими же, какими были до отъезда. Людьми, готовыми отдать все в ледовой борьбе за честь своей родины. До Нагано было иначе. Андрей Трефилов говорил мне: «После Кубка мира все люди думали, что мы изменились в худшую сторону, и имели для этого основания. Мы хотим доказать, что это не так».
И они доказали. А то, что проиграли… Так ведь это просто игра. В которой из двух достойных один обязательно уступает.
В момент финальной сирены сотни тысяч чехов высыпали на улицы. Пражане начали скандировать: «Гашека — в президенты!» Об этом Доминатору, позвонив прямо на стадион, рассказал не кто-нибудь, а сам президент Чехии Вацлав Гавел. Облитый с ног до головы шампанским, абсолютно счастливый Гашек, услышав такое, сразу согласился на полтора дня прилететь на родину. На полтора — потому что еще через день его уже ждал очередной матч регулярного чемпионата HXЛ. Гавел выслал за сборной специальный самолет.
А потом были 500 тысяч обезумевших от счастья людей на улицах Праги. 500 почитателей Гашека в аэропорту Баффало. И наконец, 150 человек, встречавших Доминика у дверей его собственного дома. А спустя пару суток — церемония открытия очередного дня знаменитой Нью-Йоркской фондовой биржи, где Гашеку предоставили право ударить в колокол. Спортсмены, тем более — иностранные, такой чести удостаиваются крайне редко.
Такой вот резонанс имела Олимпиада в Нагано.
Вскоре после Нагано редакция «Спорт-Экспресса» дала мне задание — взять интервью у Доминика Гашека. Доминатор, на тот момент два года подряд выигрывавший «Харт Трофи» — приз самому ценному игроку HXЛ (последний раз до него голкипер выигрывал этот почетнейший трофей 35 годами ранее, и был это великий Жак Плант), — журналистов в то время не слишком любил, и при огромном внимании к нему миссия казалась практически невыполнимой.
Спасла… фотография. Я уже вспоминал, как в один из тренировочных дней на катке — Big Hat, когда завершалась российская тренировка и начиналась чешская, в коридоре столкнулись Гашек и Владислав Третьяк. Последовали объятия, расспросы о житье-бытье, пожелания удачи. В этот момент мне и удалось сделать снимок двух вратарей-легенд, который я и в Монреале во время серии плей-офф между «Канадиенс» и «Баффало» предъявил Гашеку в качестве весомого аргумента для того, чтобы он согласился-таки на интервью. Сработало!