Холод пепла

Мюссо Валентен

— Он согласился с вами поговорить?

— Я позвонила ему и объяснила, кто я такая и какую работу пишу. Разумеется, я была готова к тому, что он откажется ворошить прошлое. В самом худшем случае скажет, что он не тот человек, которого я разыскиваю. Но этого не случилось. Конечно, ваш дед был раздосадован, однако согласился встретиться со мной у себя, но только не в тот день, когда его жена будет дома.

— Значит, вы не виделись с Алисой?

— Нет, ваш дед был один. Мы беседовали в его кабинете. Я разговаривала с его женой только по телефону. Это произошло потом, но я не представилась. Это она сообщила мне о его смерти…

Возможно,

Алиса ничего не знала ни о лебенсборне, ни о деятельности Абуэло во время войны. Это легко понять, учитывая то, что они встретились через тридцать лет после всех этих событий.

— Что мой дед вам рассказал?

— По правде говоря, не так уж много, хотя его рассказ является единственным свидетельством существования лебенсборнов. Я записала нашу беседу на диктофон и могу дать вам это прослушать, если хотите. Ваш дед подтвердил, что работал в Сернанкуре. Однако, по его словам, он там пробыл всего несколько месяцев и покинул лебенсборн до пожара, что представляется мне маловероятным.

— Почему?

— Учитывая тот факт, что немцам было очень трудно найти квалифицированного врача для подобного заведения, я, несомненно, обнаружила бы намеки на изменения и появление нового члена персонала в переписке нацистов.

— Но какую роль на самом деле играл во всем этом мой дед? И почему он согласился занять эту должность?

— По его словам, он был простым служащим, не имевшим права принимать никаких решений. Ваш дед объяснил мне, что, когда поступил на работу в лебенсборн в начале 1941 года, не знал об истинных целях организации. Он утверждал, что даже не догадывался об отборе пациенток, происходившем при принятии их в клинику. Мсье Коше уверял меня, что по внешним признакам молодые женщины сильно отличались друг от друга и далеко не все они были высокими и светловолосыми, как это написано в исторических книгах.

В моей памяти всплыли кадры из фильма. Теперь я понял, что именно поразило меня с первого взгляда: белокурые волосы и впечатление, будто всех этих женщин собрали вместе в соответствии с определенными критериями.

— Хочу быть с вами откровенной, — продолжала Элоиза. — Я ему не поверила. В таких организациях, как лебенсборны, врачи играли главную роль. В Германии они порой даже занимали должность директора. Значит, ваш дед был в курсе всего, что происходило в лебенсборне. Что касается внешних данных беременных женщин, то тут у меня возникает много сомнений. Например, в Мюнхене после войны люди, жившие по соседству с лебенсборном, показали, что все без исключения молодые женщины, которых они видели, были высокими, белокурыми, нордического типа и совсем не походили на коренных баварок.

Между двух облачков выглянуло солнце и залило площадь ярким светом. Элоиза вытащила из сумки солнцезащитные очки.

— Неужели ваш дед никогда не упоминал в вашем присутствии о лебенсборне, пусть даже намеками?

— Нет. В нашей семье говорили обо всем, но только не о главном. Впрочем, по моему мнению, этим периодом своей жизни мой дед не слишком-то гордился. Такие истории не рассказывают на ночь внукам, чтобы те быстрее уснули.

До встречи с Элоизой я испытывал чувство стыда и непонимание, думая о прошлом Абуэло. Но после разговора с ней во мне начинала закипать глухая ярость. Я вытащил из сумки видеокассету, на которую переписал фильм, найденный в коробке, и положил ее на стол. Молодая женщина с удивлением посмотрела

на нее.

— Что это?

— Документ, который я просто обязан вам показать. Документ, который мой дед отложил специально для вас.

Глава 10

Квартира Элоизы располагалась под самой крышей. Две старые комнатушки для прислуги были соединены вместе. Из мансардных окон открывался вид прямо на небо Парижа. Я был удивлен таким количеством книг, расставленных вдоль стен на стеллажах и лежавших высокими и весьма неустойчивыми стопками на полу во всех углах. На широком письменном столе, стоявшем около мансардной стены, я заметил груду документов, которые Элоиза использовала при написании своей диссертации. На папке, лежащей наверху «сталагмита» из книг, я прочитал: «Почта Информационной системы резервирования / Ламорлэ / Сернанкур». Поскольку Элоиза жила в пяти минутах ходьбы от Сорбонны, мы решили пойти к ней, чтобы посмотреть кассету на ее видеомагнитофоне.

С первых же кадров в глазах женщины засверкали огоньки. Должен сказать, что и я, уже видевший этот фильм несколько раз, испытывал странное возбуждение при мысли о том, что делюсь с малознакомым человеком частью интимной истории своей семьи.

Сернанкур… Теперь мне было известно, как называется это величественное здание. Три слога, в которых согласные доминировали над гласными… Порой имя собственное может дать представление о незнакомых вам местах. Но в данном случае я шел от обратного. Магическая власть слов, тот факт, что теперь я могу идентифицировать реальность, представили мне эту самую реальность совершенно в ином свете.

Сначала Элоиза сомневалась.

— Только не надо мне говорить, что это снято в…

— Минутку терпения. Сейчас вы сами все увидите.

Молодые женщины на крыльце. Элоиза застыла от изумления. Я наблюдал за ее реакцией, время от времени поглядывая на экран. Я прекрасно понимал, что эти черно-белые изображения значили для молодой аспирантки, многие месяцы жившей мыслями о лебенсборнах. Я содрогался от ужаса, думая о том, как отбирали этих молодых женщин по росту, цвету волос и глаз, словом, по генеалогическим критериям… Та очевидная ложь, до которой опустился мой дед в разговоре с Элоизой, казалась мне отвратительной. Разве он мог не знать об истинных целях этих заведений?

На экране возникло лицо эсэсовца в маленьких очках. Свастика на заднем плане казалась несмываемым пятном. Элоиза схватила пульт и нажала на кнопку «пауза».

— Глазам своим не верю! — прошептала она.

— Что? Вы знаете человека, который стоит рядом с моим дедом?

Казалось, Элоиза не могла оторваться от экрана.

— Это Грегор Эбнер. Главный врач лебенсборнов, о котором я вам говорила. Член нацистской партии со дня ее создания, специалист в области «расового отбора», близкий друг Гиммлера.

Я был поражен. Я надеялся, что этот эсэсовец занимал какой-нибудь второстепенный пост. Но оказалось, что он был центральным винтиком нацистского колеса.

— То, что этот фильм сохранился, иначе как чудом не назовешь, — сказала Элоиза прерывающимся от волнения голосом. — Фотографии лебенсборнов встречаются крайне редко. Всем руководителям центров было строжайше запрещено фотографировать матерей. Но этот фильм… Я не могу прийти в себя от изумления…

Словно ребенок, нашедший новую игрушку, Элоиза перемотала пленку.