Холодные женщины

Дождливый январь. Нагие мы. Сигаретный дым. Отель. Седьмой этаж. Прикосновения – изучение. Прикосновения – благодарность за принятие. Прикосновения – огонь. Прикосновения – холод. Тихий город. Разбитое стекло стакана безопасного бездействия, задыхаешься оттого, что

Это пришло не сразу, прошло время.

Сейчас о нас с тобой, впервые встретившихся друг с другом.

Случается так, что нахожу себя питоном, которому необходимо сбросить старую кожу. Мне, как и ему, нужно на это время. Этот процесс – медленный, болезненный, энергозатратный. Он сопровождается усталостью, слабостью. Я подумал, что наша с тобой встреча произошла именно тогда.

Помню, как будто били молотком по левой груди – вот так стучало мое сердце, когда я сидел напротив стойки регистрации в отеле, ожидая тебя на диване, накинув на голову капюшон куртки. Ты с подругой подошла к стойке и бросила взгляд в мою сторону. Только в номере я узнал, что в этот момент ты мне улыбнулась. Я видел лишь твой силуэт – у меня плохое зрение; когда вожу авто, надеваю очки, вблизи вижу нормально. Даже не догадывался, что у меня такой пугающий взгляд, когда я всматриваюсь в человека.

Когда вы с ней ушли, я смог пошевелиться, до этого будто парализовало. Я шел в отель с полной уверенностью, что все пройдет спокойно, ведь когда я ехал в Берлин, то ощущал приятную легкость. Я сказал себе: «Пусть лучше она волнуется за нас двоих, а я не буду». И только увидев тебя, я испытал то, что имеет ценность, я почувствовал себя максимально живым в моменте – через удары молотком. Да что там – молотком, как будто лопатой прилетело по левой груди – мощный удар, неожиданный удар. В этом был вкус первой встречи. Мне подумалось, хорошо, что ты с подругой, возможно, я бы не сумел в этот момент подняться с места, чтобы стоя поприветствовать тебя. Спустя несколько минут после вашего с ней ухода ты написала сообщение, что подруга отправилась гулять по городу и ты осталась в номере одна. Я встал, расправил плечи и уверенным, твердым шагом направился в сторону лифта. Я был готов поцеловать тебя немедленно. Ты бы даже не узнала, какой удар я получил на первом этаже, глядя на тебя, стоящую у стойки регистрации. В такой момент кажется, что все присутствующие в зале – зрители твоего неботрясения. Я остановился у номера, спустя несколько секунд ты открыла дверь. Я не успел даже постучать – ты услышала звук лифта, остановившегося на твоем этаже, и мои шаги: ты стояла прямо за дверью перед тем, как открыла. Я был готов. Я был решителен. Я бы впился в твои губы прямо с порога, если бы ты не сделала несколько шагов назад, к столу, увидев меня, смотрящего тебе прямо в глаза.

Я молча подошел к тебе и поцеловал в губы, ты ощутила мою дрожь.

Дрожи и целуй. Бойся и целуй.

«Мой средний палец пахнет женщиной», – сказал я тебе после того, как ты поднялась в номер второй раз, покинув меня после поцелуя. За время твоего отсутствия я успел принять душ, переодеться и даже немного полежать на нашей большой, широкой кровати. Я принял твои условия встречи – отель, который выбрала ты, отель у Виттенбергской площади. Седьмой этаж, номер «0712». Ты прилетела с подругой в Берлин ради того, чтобы сотворить историю со мной, и создала для семьи легенду. Ты ухватилась за этот шанс встретиться со мной и провести вместе два дня, две ночи и почти целое утро. Я целовал тебя в губы, прижав к себе.

Я засовывал правую руку в нижнее белье, а левой – держал тебя за талию. Средним пальцем входил в тебя, проводил им по набухшим губам. Я желал входить в тебя пальцем, целуя лицо, целуя шею и волосы, нюхая тебя всю, изучая, как ребенок изучает мир – твою кожу, твой парфюм. Можно сказать, я уже тобою обладал там, у стола, на котором были бутылка воды, два стакана, твоя жевательная резинка – ты жевала ее до того, как я вошел – и твой небольшой темный пакет с покупками. Мне не хотелось тебя отпускать – ты должна была выпорхнуть из рук моих к подруге и вернуться ко мне позднее, – а потому я прижимал тебя крепко к себе, целуя то нежно, медленно и спокойно, то сильно и жадно, будто это был не первый наш поцелуй в Берлине, а последний, прощальный. В конце концов я отпустил тебя, ослабил хватку – понюхал сам и дал тебе понюхать свой средний палец, который побывал в тебе.

Мне понравился наш первый поцелуй.

Как интересно, мама и дочь говорят мне одно и то же: «Я впервые почувствовала пустоту оттого, что тебя нет». Дочь вчера мне сказала: «Всего три дня. Никогда раньше такого не было, когда ты уезжала. Тебя будто не было неделю, я сильно ощущала нехватку тебя». Она вчера не отлипала от меня – так голодный набрасывается на еду.

Видишь, как чувствуется подача энергии. Я эти два дня была полностью в тебе. Я сама для себя так определила, что все наше время я буду максимально с тобой. И как это сразу почувствовалось, когда я обделила собой родных. Как много всего, чего мы не видим.

Ты вернулась из душа – мы ни разу не принимали с тобой душ вместе – укрылась одеялом и села на подушку возле моей головы, глядя на меня. Ты прикасалась к моей голове, гладила мои волосы, моя голова лежала между твоими ногами. Твои прикосновения – снотворное, я закрыл глаза, поддавшись волне расслабления, кайфа. Исчез. Когда я проснулся, ты стояла возле входа в душевую, смотрела на себя в зеркало и поправляла волосы. Мне показалось, что я провалился в сон на несколько суток: не сразу понял, где я и что произошло. Я увидел тебя и медленно начал возвращаться в явь, вспоминая все, что было до моего исчезновения – все, до мельчайших деталей.

– Я тебя разбудила, когда хлопнула дверью. Как жаль.

Ты была по-настоящему расстроена этим.

Ты аккуратно легла на меня и поцеловала в губы. Ты забрала всю мою усталость, подошла к окну и выбросила ее в окно на Виттенбергскую площадь.

Я почувствовал прилив сил. Впился в твои губы, жадно обсасывая их, левой рукой намотал на кулак твои волосы и резким движением убрал твою голову назад. Я контролировал тебя, твой поцелуй – мне хотелось, чтобы ты целовала меня именно тогда, когда я этого захочу.

Я встал на колени, держа в левой руке твои волосы, а правой мастурбируя. Мне хотелось входить в твой рот так, будто он создан лишь для того, чтобы сосать и глотать мое семя. Без промедления я засунул свой твердый член тебе в рот и начал заталкивать глубоко в горло – ты не кусала его, мне не было больно, дискомфортно в твоем теплом рту. Промелькнула даже мысль, что у тебя богатый опыт. Тебе – мне приятно было так думать – нравилось доставлять удовольствие мне. Я получал удовольствие от осознания того, что этими губами ты произносишь нежные, теплые слова в мой адрес, ими же целуешь своих детей, мужа, родственников. Ими ты говоришь о любви и о Боге. В какой-то момент я остановился и вытащил член из твоего рта. Ты начала глотать слюну, глубоко и громко вдыхая воздух. Я, зарычав, кончил в твой открытый рот. До нашей встречи я четыре дня не прикасался к члену, чтобы удовлетворить себя. Спермы было много, она была жидкая, как вода. Ты проглотила все до последней капли. И когда не осталось ничего, ты продолжала держать его во рту.

Мне доставляло удовольствие водить членом по твоему лицу. Мне нравилось, как ты целовала его, брала в рот, смотрела мне прямо в глаза во время процесса. Мне нравилось, как ты гладила мой живот во время орального секса, как целовала мои запястья, ладони, бедра и колени – ты все это делала так естественно, не наигранно, это было по-настоящему. Как и тогда, когда ты гладила мою голову, и я уснул – ты это делала, потому что тебе хотелось доставить мне удовольствие. А я смотрел тебе в глаза в это время и думал о том, что желаю испытывать оргазм и наполнять им твой рот снова и снова. Мне нравилось, как ты ласкала себя в то время, когда я мастурбировал. В те мгновения мы были полны энергии, жизни и свободы – свободы давать, потому что в тебе много, ты желаешь дать и тебя готовы принять; свободы брать – потому что много в другом того, чего он желает дать.