Холодный викинг
Шрифт:
— Я должен, хотя бы ненадолго, вернуться в Джомсборг. Нужно выполнить свой долг.
Руби подняла на него опечаленные глаза, и Торк впервые пожалел, что дал обет джомсвикингам.
— А потом ты сложишь с себя обет? — спросила она.
— Да, но только когда все дела будут завершены.
— И долго еще ждать?
Торк нерешительно пожал плечами.
— Не знаю. Но обещаю, что вернусь, как только смогу.
— И где мы будем жить? Что ты станешь делать?
— Лучше всего мне заняться торговлей, — поколебавшись
Конечно, Торк предпочел бы остаться у деда, но тогда Эрик наверняка отыщет его там. Но правде говоря, не имело значения, где жить, лишь бы Руби и мальчики были рядом.
Торк крепко обнял Руби и усадил под дуб на ковер опавших листьев, и Руби рассказала ему, как впервые лежала с Джеком на такой шуршащей постели. Торк приник губами к ее шее, не желая слушать о любви к другому мужчине, пусть существующей лишь в ее воображении.
— Тогда мы будем любить друг друга здесь, милая. Я сотру эти старые воспоминания.
Руби ничего не ответила, но в глазах стояла боль. Она никогда не забудет этого Джека, призрачного мужа. И, перед тем как отдаться его настойчивым рукам, Руби нежно спросила:
— Как думаешь, не стоит ли мне начать шить белье? Ты мог бы продавать его в торговых поездках?
Господи, что за талант задавать неуместные вопросы в самое неподходящее время?
Плечи Торка затряслись от едва сдерживаемого смеха.
— Что? Ты смеешься надо мной? — охнула Руби, толкая его в грудь.
— Не могу поверить, что ты хочешь сделать из меня торговца женским бельем!
Руби немного оскорбилась, но все же спросила:
— По-твоему, белье будут покупать?
— Ты это серьезно?
— Лучше всего я умею шить женское белье, — пояснила Руби. — Ты уже сказал, что не хочешь больше детей. И что я буду делать весь день? Кроме того, если тебе неловко торговать таким товаром, я могла бы ездить с тобой и продавать белье сама.
Над этим стоит подумать! Руби на корабле! Да он забудет обо всем и будет брать ее, пока мужская плоть не сотрется от чрезмерного употребления!
И он улыбнулся своей очаровательной жене.
— Ну? — потребовала Руби.
— Если хочешь, девушка, — хрипло согласился он, — я позволю тебе отправить вместе с моими товарами еще и белье.
Господи, да он, наверное, согласился бы сейчас на что угодно!
Но тут шелест осенних листьев под их обнаженными телами и произносимые шепотом слова любви заглушили все мысли о бизнесе и торговле.
Позже, в спальне, Торк, остыв, начал серьезно опасаться идей Руби. Она взволнованно рассказывала о своих планах, и при этом имела в виду не несколько комплектов белья, которые собиралась сшить в свободное время. Руби говорила о целом доме, где работали бы нанятые женщины или рабыни и помогали ей. А потом она собиралась расширить дело. Кровь Тора! Да она наполнит целый корабль своим бельем!
— Руби, это не то, что я имел в виду, когда согласился продавать твое белье, — запротестовал Торк.
— А что ты имел в виду?
— Ну… я счастлив, что ты стала моей женой и будешь ждать меня дома, когда я буду возвращаться из поездок. Так и вижу тебя вместе с Эйриком и Тайкиром. Мое сердце наполняется радостью при одной мысли об этом. Но откуда ты возьмешь время для всего, если с утра до вечера станешь шить белье?
Торк ожидал, что Руби будет довольна нежными словами, которые он с таким трудом смог связать, но вместо этого она взорвалась!
— Ах ты шовинист-поросенок! Просто поверить не могу! Совсем как Джек!!
— Джек, Джек, Джек! Меня тошнит от этого имени!
Руби, окинув его уничтожающим взглядом, выбежала из комнаты.
Торк непонимающе пожал плечами. Большинство женщин были бы счастливы знать, что мужчина лелеет их и не заставляет трудиться.
Он решил поискать Дара и спросить совета, но оказалось, что дед сам спешил навстречу.
— Иди сюда, — пропыхтел он, затаскивая Торка в уединенную комнату. Дар был чрезвычайно взволнован и дрожащими пальцами сжимал маленький сверток.
— Что это? — спросил Торк, встревоженный видом деда.
— Ивар! — выдохнул Дар. — Он похитил Эйрика и требует выкуп.
И, вручив Торку сверток, завернутый в тряпку, пробормотал:
— О Торк, если бы я мог пощадить тебя…
Сердце Торка бешено забилось, но он все же развернул тряпку. На пол упал маленький палец. Торк схватился за спинку кресла, чтобы не упасть. Боль была так сильна, что он, зажмурившись, попросил:
— Не говори Руби. Это убьет ее. Она не должна знать.
Руби металась в страшной ярости. Дело было не в белье, она знала, что они рано или поздно договорятся и помирятся, но Торк, едва войдя в комнату, холодно объявил, что немедленно отправляется в Джомсборг с каким-то поручением. Хуже всего, он не соглашался взять ее с собой и приказал возвращаться с Даром в Нортумбрию.
— Нет! Я хочу ехать с тобой! — вскрикнула она, пока Торк поспешно бросал одежду и вещи в кожаный мешок. — Пожалуйста, — умоляла Руби, видя непреклонное выражение лица Торка. — Прости, что я спорила насчет компании по производству белья. Не покидай меня, не сейчас! Я не смогу вынести разлуки!
Торк повернулся и сжал ее плечи, вынуждая Руби взглянуть ему в глаза. В синих глубинах стояло такое холодное отчаяние, что Руби испугалась.
— Я люблю тебя, сердце мое. Помни это. Всегда.
Он целовал ее со странной тоской и долго не размыкал объятий, а когда наконец отстранился, внимательно изучал ее лицо, словно запоминая его черты. И Руби могла поклясться, что увидала слезы в жестких неумолимых глазах воина. Что случилось? И почему так срочно?
— Поезжай с Даром в Нортумбрию, — непререкаемо велел он. — И жди меня там с Тайкиром.