Хороший, Плохой, Сверхъестественный

Грин Саймон

— Я имею дело с фактами, а не с верой, — сказал я. — Я охочусь за сокровищами, а не за чудесами. В этом мире есть достаточно вещей, чтобы заинтересовать меня, не беспокоясь о следующем. Куда именно мы направляемся?

— Египетские Фараоны сами хоронили себя в пирамидах, чтобы быть уверенными, что их останки будут охраняться и почитаться в течение всех последующих лет, — быстро сказала Полли. — Мы все знаем, что из этого получилось. Но один конкретный Фараон пошёл немного дальше и использовал древнеегипетскую магию, чтобы отправить свою гробницу через пространство

и время туда, где она будет в безопасности на всю вечность.

— Он оказался здесь, на Улице Богов и его первоначальная защита вознеслась до небес благодаря векам накопленной веры всех тех, кто поклонялся Богу внутри пирамиды. Поскольку это Тёмная Сторона, многие люди пытались проникнуть туда на протяжении веков, в том числе некоторые существа, которые считали её предпочтительным местом обитания. Никто никогда не находил способ проникнуть внутрь.

— Подожди, — сказал я. — Какое отношение всё это имеет к эльфийской палочке?

Она посмотрела на меня с жалостью.

— Как ты думаешь, где Фараон нашёл магию, достаточно мощную, чтобы сделать всё это? В прежние времена эльфы ходили повсюду.

— Круто, — сказал я. — Мне всегда хотелось познакомиться с мумией. И лишить её всего, кроме нижнего белья.

— В наши дни гробница стоит одна, никто не поклоняется и не заботиться о ней, она почти забыта. Воспринимается как само собой разумеющееся, как одна из достопримечательностей. Туристы фотографируют, а потом переходят к более интересным вещам. И никто не заметил, что магическая защита гробницы постепенно исчезла вместе с поклонением. Мы можем войти прямо сейчас, если будем очень, очень осторожны.

— Откуда ты всё это знаешь? — Прямо спросил я.

— Ты не единственный, кто любит проводить исследования в библиотеках. Я нашла эту информацию, когда искала кое-что другое, часто так бывает. А потом я нашла зеркало в мусорной лавке странного Харальда.

Она сделала плавный жест и зеркало внезапно оказалось у неё в руке. Это было похоже на обычное увеличительное стекло, но у меня хватило ума не говорить это. Полли одарила меня ослепительной улыбкой за мой такт и продолжила: — Он не знал, что это такое, иначе никогда бы так дёшево не продал. Это древнеегипетский артефакт и он может привести нас прямо к центру гробницы.

— А как мы туда попадем? — Просто подойти и постучать?

— Там есть боковая дверь, — сказала Полли. — И я знаю, где она.

— Ну конечно, — сказал я.

Гробница забытого Фараона оказалась на удивление скромным сооружением, едва достигавшим двадцати футов в высоту и десяти в ширину. Оранжево — красные кирпичи пирамиды были тусклыми и потрёпанными, местами даже осыпались и всё же… в этом, было нечто особенное.

Расположенная между богато украшенной Церковью в старом ортодоксальном стиле викингов и храмом Матери-Земли, увитым извивающимся плющом, пирамида всё ещё сохраняла своё мрачное и задумчивое присутствие. Она была здесь не для того, чтобы её любили, или ценили, это была строгая, функциональная вещь простого стиля и грубых линий.

У пирамиды была своя работа и она всё ещё выполняла её спустя тысячи лет, в

то время как энное количество соседних храмов превратилось в пыль под пятами истории.

Гробница была построена для того, чтобы пережить вечность и вероятно сохранилась благодаря магии эльфийского оружия.

Я стоял перед тысячелетней историей и чувствовал себя очень маленьким и незначительным в её тени. Но, конечно, я не мог позволить Полли Перкинс увидеть это, поэтому я оглядел её и громко шмыгнул носом, как будто раньше видел, что-то получше но и тогда это не произвело на меня впечатления.

— Немного маловато, — сказал я. — Может быть, это пирамида бонсай.

— Не показывай своего невежества, — ласково сказала Полли. — Это только верхушка айсберга. Остальная часть пирамиды уходит под улицу, так далеко вниз, что никто никогда не мог увидеть её основания.

— Тогда там должен быть лифт, — сказал я. — Ненавижу лестницы. Полли проигнорировала меня, внимательно изучая пирамиду через свою зеркальную линзу. Она вдруг улыбнулась и протянула линзу мне. Я осторожно взял и поднес линзу к глазу. Сквозь стекло я увидел огромный, запутанный лабиринт, переплетение узких каменных туннелей, пересекающих всю структуру пирамиды, спускающихся всё ниже и ниже.

Узор был настолько сложным, что у меня разболелась голова и я быстро вернул линзу Полли. Она сделала ещё один резкий жест и я задумчиво посмотрел ей вслед. Наконец до меня дошло, что в Полли Перкинс было гораздо больше, чем казалось на первый взгляд.

Она повела меня вдоль стены пирамиды, вниз, по грязному переулку, наполовину заполненному мусором, часть которого всё ещё двигалась. Осторожно ступая вокруг и перешагивая через предметы, мы наконец остановились перед секцией стены, которая казалось ничем не отличалась от других.

Полли наклонилась вперёд и отсчитала уровни, прежде чем быстро толкнуть ряд кирпичей в узоре, — слишком сложном, чтобы его можно было легко понять. Я пристально посмотрел на неё, но она смотрела только на небольшой участок кладки, медленно поворачивающийся перед ней. Действительно, боковой проход. За отверстием была только темнота и тишина.

— Подожди, — сказал я. — У меня где-то здесь есть фонарик.

— Мальчики и их игрушки, — беззаботно ответила Полли. — Смотри и учись.

Зеркало снова оказалось у неё в руке. Она подняла его перед собой и луч ослепительно яркого света вырвался наружу, отодвигая темноту, как прожектор. Полли последовала за лучом света в гробницу и я быстро последовал за ней.

Не успели мы сделать и трех шагов по узкому каменному туннелю, как боковая дверь закрылась за нами с едва слышным скрипом.

Полли высоко подняла зеркало, но даже его свет не мог проникнуть далеко в густую темноту перед нами. Она по-прежнему уверенно шагала вперёд, поворачивая налево и направо с захватывающей дух уверенностью, двигалась в соответствии с тем, что показывало ей стекло.

Надеюсь, линза также предупреждала её о неизбежных смертельных ловушках — западнях. Древние египтяне славились своим отвратительным чувством юмора в этом отношении.