Хождение по водам
Шрифт:
– Не знаю. Я вообще не понимаю, что происходит.
Рекальдо не удалось получить ни одного прямого ответа. Ни единого! Крессида не подтвердила, что ее муж в Лондоне. Не сказала, что во вторник сразу поехала в Корк, – это только подразумевалось. Яхту продали, но она не знала кому. И не отрицала, что у Вэла и миссис Уолтер мог быть роман. Одному он поверил: что в роковой день Крессиды в самом деле не было на борту «Алкионы». Но не могла же испариться та чертова девчонка! Рекальдо вспомнил тот день, вновь увидел компанию на яхте – словно память вспышкой озарила
– Фрэнк! – вдруг вскрикнула женщина. На лбу выступили капельки пота.
– С тобой все в порядке, Кресси? Ты меня слышишь? – Он быстро обошел стол и схватил ее за руку. Под пальцами ощущалась каждая косточка. Тело стало безвольным.
– Мне надо… Держи меня… Не отпускай меня, Фрэнк, – прошептала она. Потом в изнеможении согнулась и опустила голову на колени.
Рекальдо, осторожно придерживая ее, стоял рядом, так и не убрав ладони с ее плеча. А когда она наконец стала приходить в себя, подошел к раковине и набрал стакан воды. Надо увозить ее отсюда, подумал Рекальдо. Туда, где они с Гилом будут в безопасности. Только тогда он сумеет сосредоточиться на расследовании и прекратит бросать тень на свою репутацию.
– Выпей. – Крессида распрямилась и приняла стакан. Рекальдо, мысленно поблагодарив судьбу, что рядом нет Макбрайда, придвинул стул, сел и обнял ее за плечи. Их головы оказались рядом. – Скажи, ты ведь не ездила вечером во вторник к Мэрилин Донован? Ты возила в больницу Гила? Но что-то произошло, когда ты вернулась сюда в первый раз. Что-то вынудило тебя бежать. Кресси, пойми, я не сумею тебе помочь, если ты не будешь мне доверять. Расскажи.
– Не могу, – прошептала Крессида. – Фрэнк, милый, пожалуйста, уйди. Очень прошу.
Напольные часы в углу начали бить. Восемь. Раздался стук в заднюю дверь, и на кухне без ботинок, в одних носках, появился Спейн. Он нес пару крабов, которых швырнул в раковину.
– Хочешь, приготовлю? – угрюмо спросил он и достал из стола большую кастрюлю. Это была очень выразительная сцена. Старик вел себя как дома. Скинул куртку и бросил на стул.
– Позволь спросить, что ты здесь делаешь? – поинтересовался Рекальдо.
Спейн от удивления заморгал.
– А ты как считаешь?
– Нечего строить передо мной невинного. Сам прекрасно понимаешь, что ты под надзором.
– Стараюсь приглядеть за ней, и больше ничего. Ей не следует здесь оставаться.
– Заткнитесь! – внезапно взорвалась Крессида и вскочила на ноги. – Вы, оба, заткнитесь! Хватит говорить обо мне так, будто меня здесь нет! Я не безмозглая дура и в состоянии о себе позаботиться.
– Неужели? – Рекальдо почувствовал, как его охватывает гнев. Влюбленный уступил место полицейскому. – В таком случае почему ты позволяешь ублюдку-мужу себя лупить.
– Не твое дело! – огрызнулась она.
Он молча смотрел на нее. Казалось, прошла вечность, прежде чем он заговорил.
– Я о тебе беспокоюсь. Мне небезразлично, что станет с тобой и Гилом. Я жизнь готов отдать, чтобы с вами ничего плохого не случилось.
Крессида разрыдалась.
– До этого он так поступил всего один раз, – всхлипнула она. – Нет, два. А Гила и пальцем не трогал, пока… Если честно, это моя вина. Мне не следовало…
– О, Кресси, дорогая, ради Бога перестань себя винить, – устало проговорил Рекальдо. – Он уже давно начал так себя вести».
Женщина опустилась на стул и положила голову на руки.
– Лучше бы вы оба ушли.
– Хватит трусить! – вспыхнул сержант. – Ты немедленно уедешь отсюда. Сегодня же вечером. Вместе с Гилом. Речь идет не об убийстве – речь о том, что твой муж тебя бьет. Я не спрашиваю, где он. Знаю, где бы он ни был, обязательно вернется. И, как всякий другой, кто хоть раз грешил рукоприкладством, снова полезет на тебя с кулаками. Ты же этого боишься? Если не за себя, то за Гила уж точно. Кресси, с этим пора кончать.
– Это была моя вина, – прошептала она.
Рекальдо посмотрел на нее с сожалением. Почему женщины постоянно твердят одно и то же? И вдруг его осенило: она говорит правду. Кресси, должно быть, спровоцировала этого ублюдка. Вторник, вечер, вторник, вечер… Мозг отказывался работать, он уже не мог ясно мыслить.
Джон Спейн собирался что-то сказать, но сержант предостерегающе поднял руку.
– Кресси, скажи, что случилось, иначе я сам убью этого мерзавца!
Она закрыла рукой отекший глаз и, не глядя на мужчин, едва слышно пробормотала:
– Я отказалась подписать согласие на продажу дома. Вэл заявил, что я плохая мать и, если не соглашусь, он устроит так, что у меня отберут сына. Он должен был приехать сегодня подписывать бумаги, иначе… – Ее голос дрогнул. Наступила мертвая тишина.
– Кресси, – проговорил Рекальдо, – ты лучшая мать из всех, кого я знаю. Он не сможет осуществить свою угрозу.
– Сможет, – хрипло выдавил Спейн. – Обвинит ее в том, что она отдала мальчика на обучение педофилу. А меня – в сексуальных домогательствах. – Старик сглотнул застрявший в горле ком. – Ты не хуже меня знаешь – этого вполне достаточно при том, какие ходят про меня слухи. Удар нанесен. У нас нет средств защищаться. – Он безнадежно развел руками и умоляюще посмотрел на Крессиду. – Клянусь тебе, Кресси. И тебе, Фрэнк… я никогда бы в жизни… Страшно даже выговорить. Гилу ничто не грозило. – Он переводил взгляд с Рекальдо на Крессиду.
– Знаю, Джон, – тихо ответила она. – Я никогда в тебе не сомневалась.
– Господи! – Дыхание Рекальдо участилось и стало прерывистым. – Господи! – Онподошел к Крессиде и взял ее за руку. – Это Эванджелин Уолтер подсказала ему?
Спейн кивнул.
– Чего хотела эта чертовка?
Все трое потрясенно застыли. Облеченное в слова обвинение стало явью, от которой не избавиться. Кто сумеет встать на защиту Джона Спейна? Он, Рекальдо? Сельский полисмен, который приударяет за матерью мальчика? Шанс победить невелик. А эта Уолтер хитроумно все рассчитала. Но зачем? К чему это все?