Хозяева Острога
Шрифт:
– Теперь понял. Благодарю за весьма доходчивое объяснение. Непремину воспользоваться им на деле, – Темняк, уже давно наблюдавший за Сасыгом через развилку своей рогатки (правда, почему-то одним лишь глазом), отпустил туго натянутую жилу.
Фокус с исчезновением «хозяйской слезы» повторился, но сейчас он получил нетривиальное продолжение. Самонадеянный Сасыг безо всякой видимой причины (стремительный посвист не в счёт) рухнул навзничь. Выпавшая из его рук «хозяйская кочерга» осталась висеть в воздухе, попыхивая язычками всесокрушающего
Сотоварищи Сасыга, сгрудившись вокруг неподвижного тела, пытались всяческими способами выяснить причины обморока – окликали, тормошили, щипали, проверяли наличие дыхания и пульса.
– Живой он хоть? – забеспокоился Бадюг, которому на самом деле полагалось бы радоваться любой беде, приключившейся во вражеской стае.
– Дышит, – ответили ему. – Наверное, сердце прихватило. Он в последнее время на сердце жаловался.
– Какое там сердце! – возразил боешник, горстями носивший к Сасыгу воду из лужи. – Посмотрите, у него шишка на лбу набухает! С кулак величиной.
Краткое замешательство, последовавшее за этим замечанием, соответствующим образом трансформировалось в грозный оклик: «Чья работа?», обращенный к соперникам.
– Моя, – не стал отпираться Темняк. – Но я лишь воспользовался своим законным правом на самозащиту.
Заметив, какой гнев вызвало это заявление в стане врагов, он торопливо добавил:
– Принимая во внимание ваши недобрые замыслы, я вынужден продолжить начатое.
На сей раз осколок «хозяйской слезы» угодил в щит, поднятый скорее бессознательно, чем преднамеренно, – «черные» всё ещё не понимали, какое именно оружие против них применяется.
Однако метательный снаряд, застрявший в ячее щита, сразу прояснил многое. Версии о колдовских способностях чужака и о вмешательстве потусторонних сил можно было смело отбросить. А раз так, всё должно было решиться в скоротечном ближнем бою, где щит давал его обладателю решительное преимущество.
Но тут случилось непредвиденное. Очередной осколок, вылетевший из рогатки Темняка, задел «хозяйскую кочергу», продолжавшую парить в воздухе, и та повела себя; словно джинн, вырвавшийся на свободу после долгого заточения в медном кувшине, – завертелась, заплясала, запрыгала, сея вокруг себя если и не смерть, то панику. «Черные», уже приготовившиеся к решительной схватке, кинулись врассыпную, а значит, вновь сделались уязвимыми для рогатки.
Последовала серия выстрелов, один из которых оказался удачным (естественно, для стрелка, а не для жертвы). Теперь стае Темняка противостояла только парочка полноценных боешников.
Двое против пяти! Соблазн одержать легкую победу был так велик, что Свист, Бадюг и Тыр, не обращая внимания на увещевания Темняка, немедленно ринулись в бой. Их порыв, скорее опрометчивый, чем героический, увлек за собой даже осторожного Тюху. Прочь страх и сомнения! Ведь обескураженный враг, кажись, уже и не помышляет о сопротивлении.
Схватка сразу превратилась в свалку, достойную разве что пьяного мордобития
Зато «черные» боешники почти не пострадали. Недаром, наверное, говорят, что сноровка заменяет лишнюю пару рук.
Вдобавок ко всему оборвалась «хозяйская жила», до самого последнего момента верой и правдой служившая Темняку. Как видно, всё на свете имеет свой предел прочности, в том числе и вещи, некогда принадлежавшие сверхъестественным созданиям.
Таким образом почти безоружный Темняк оказался лицом к лицу с двумя распаленными боевым азартом врагами. Те, понятное дело, полагали, что он пустится вслед за своими удирающими друзьями, но Темняк, паче чаянья, нырнул в нору, которых на Бойле (впрочем, как и на других улицах Острога) было больше, чем дырок в хорошем сыре.
«Черные» слегка опешили.
– Эй! – крикнул тот из них, который пуще всех горевал над оглушенным Сысыгом. – Вылезай! Так не делается.
– Почему? – послышался из норы приглушенный голос Темняка.
– Не делается – и всё! Надо драться открыто. У всех на виду.
– Вот вы и деритесь себе. А мне что-то не хочется.
– Да мы тебя сейчас просто заколем!
– Попробуйте.
Один из боешников раскрутил спираль – самую длинную из всех, какие у него имелись, – и направил её удар в нору. В ответ раздался только презрительный смешок.
– Отсюда не достанешь, – сказал второй боешник. – Надо внутрь лезть.
– А если он меня самого там достанет? – возразил первый.
– Через щит не достанет.
– В норе все может случиться. Эх, свечу бы сюда!
– Ты ещё горшок киселя пожелай… Ладно, посторожи его здесь, а я пока с остальными разделаюсь. Они, похоже, от страха в штаны наложили. Долго отбиваться не будут.
– Один справишься?
– Как-нибудь. Ты за этим смотри. Он двоих наших уложил.
Когда шаги второго боешника затихли вдали, из норы донеслось:
– Ты ещё здесь?
– А как же!
– И не боишься?
– Почему я должен бояться?
– Так ведь ты из Гробов, по разговору слышно. А все Гробы известные трусы. Вы даже в жены себе берете самых жирных баб, чтобы в случае какой-нибудь беды за их телесами прятаться. Разве не так?
– Погоди у меня! – заскрежетал зубами боешник, для которого подобные шуточки были равнозначны смертельной обиде. – Когда я тебя из норы выволоку, по-другому запоешь!
– Считай, что уже выволок! – расхохотался Темняк. – Вы ведь так всего на свете боитесь, что ночью под себя делаете, лишь бы лишний раз на улицу не выходить. И дети ваши засранцы, и жены ссыкухи.