Хозяин гор
Шрифт:
– Так точно, товарищ подполковник. Следует особо отметить районы, где все телефоны собирались вместе. Там и должен быть базовый лагерь бандитов. Хорошо бы подсчитать все аппараты, оказавшиеся в том месте. Так мы сможем определить общую численность банды. Узнав, где находится база, мы запрем их там и уничтожим. Это уже будет делом техники. Скорее всего, авиационной. Вертолетам-штурмовикам здесь работать удобно.
– Добро. Я сейчас же созвонюсь с майором Гадисовым. Пусть он этим вопросом плотно займется. Тут главное – не опоздать.
– Возможность опоздать, как я понимаю,
– Да. Ты отправляйся на поиски группы, которая занималась продовольственным обеспечением банды. А я сейчас же потороплю Исмаила Садыковича. Пусть он срочно этот вопрос решает. Сам поеду назад, в райцентр. Я уже запросил последние дела, к которым имел отношение подполковник Темиров. Наверное, мне уже все подготовили. Меня сильно интересует вот какой вопрос. Почему все люди, находившиеся в его доме, были расстреляны? И где он сам? Мы не нашли следов его крови ни в одном месте. Бандиты будто бы берегли подполковника. Я не знаю, когда они расстреливали членов его семьи. Еще в присутствии самого Темирова или уже после того, как его увели? Здесь вообще момент какой-то странный. С ним еще предстоит разбираться.
– Позже разберемся, товарищ подполковник. Когда с бандой покончим, и с Темировым все выясним, – сказал, как будто пообещал, старший лейтенант Семипалатин.
Глава 5
Эмир Рамазан Ахмедович Сиражутдинов хорошо помнил тот день, когда охранники привели к нему нового бойца отряда. Этот парень только что добрался до Сирии через Азербайджан, Грузию и Турцию и очень хотел быть полезным своим братьям по вере, ведущим неравную борьбу против всего, противного исламу в этой жизни.
Знающие люди тогда уже предупредили Рамазана, что парень этот – бывший омоновец, однако неисправимый романтик. Он искренне верит в то, что говорит, и в то, что слышит. Конечно, только если хочет верить.
Но пришел он в отряд в то время, когда многие стремились его покинуть. Сначала удача отвернулась от повстанцев в Ираке. Потом точно такая же беда приключилась с теми силами, которые противостояли режиму Асада в Сирии.
Даже сам Рамазан Ахмедович Сиражутдинов начал уже подумывать о том, как бы ему перебраться поближе к дому, то есть вернуться в Россию. Но для того чтобы получить в этом поддержку и, что немаловажно, финансирование от командования «Джебхат ан-Нусры», требовалось предложить свой план действий. Эмир начал неторопливо продумывать его, прикидывал самые удобные для него лично моменты применения сил отряда в России.
План начал созревать. Особенно хорошо он просматривался в финальной своей стадии. Но вот начало давалось эмиру Сиражутдинову с большим трудом. Он слишком давно не был дома, подзабыл уже многое из того, что когда-то знал. Всю обстановку в Дагестане этот человек видел предвзято, словно через очки с неподходящими диоптриями, когда разбираешь вроде бы все, но весьма расплывчато.
А тут пришел в отряд человек, который добрался сюда, в Сирию, в одиночку, миновал всяких вербовщиков и пограничные посты. Он назвался Рагимом Хасбулатовым и даже документы свои предъявил, в том числе паспорт и удостоверение старшего прапорщика районного ОМОНа, которое сдать в полицию не поторопился.
Рагим даже не увольнялся из полиции. Он просто нанюхался растертого в порошок канцелярского клея, после чего обратился в районную больницу с жалобой на насморк. Мол, не проходит уже два месяца и сопровождается сильной головной болью. Докторша выписала ему больничный лист с классическим диагнозом – хронический гайморит.
Вместо того чтобы лечиться, Рагим подался в бега, но при этом даже дома сказал, что поедет в Махачкалу, к знакомому врачу, работавшему в гражданской больнице, а не в госпиталь МВД, куда ему советовали обратиться сослуживцы.
Естественно, удостоверение он сдавать был не намерен, да никто этого от него и не требовал. С таким документом было удобно добираться до границы с Азербайджаном. Дальше ему это удостоверение не было нужно. В той же Грузии оно могло бы вызвать негативную реакцию. Однако бывший старший прапорщик документ не выбросил, решил, что это удостоверение может кому-то еще сгодиться в том мире, в который он уходил по доброй воле.
Эмир как раз рассматривал его документы, одновременно покуривал кальян, когда охранники доложили ему о том, что кандидат в новички доставлен.
– Вводите его, – распорядился эмир. – А сами за дверью оставайтесь на всякий случай.
Два моджахеда из ближнего окружения эмира молча вышли из помещения. Они хорошо знали обычную осторожность своего командира, поэтому не удивились приказанию оставаться за дверью.
Из-за этой осторожности никто не знал настоящего имени эмира. Боевики, служившие ему, часто называли свой отряд «Аль-табиб», что означало «Это лекарь». Но вот от каких болезней этот доктор лечил, не мог бы сказать никто.
Название это придумал сам эмир Рамазан Ахмедович Сиражутдинов. Какое-то время назад в отряде ходили слухи о том, что он по образованию врач и был даже каким-то медицинским светилом.
Но однажды эмиру пришлось во время боя перевязывать раненого командира одного из джамаатов. Моджахеды убедились в том, что их эмир даже бинтовую повязку толком наложить не умеет. Правда, некоторые говорили, что для врачей высокого ранга это и не обязательно. Они оперируют, а повязки накладывают медицинские сестры. Это походило на правду, но мало кого убедило. Кем был их эмир раньше, боевики так и не выяснили.
Моджахеды запустили в комнату к эмиру Рагима Хасбулатова. Предварительно они обыскали его и отобрали все оружие, вплоть до перочинного ножа, чем добровольца слегка смутили и даже несколько насмешили.
Рагим вошел в полутемную комнату и осмотрелся. Справа от двери стояла кровать, по внешнему виду совсем не мягкая, не сибаритская. Слева расположились металлические сейфы, обычно называемые несгораемыми шкафами. Если в случае пожара сгорает все вокруг, то их содержимое остается целым. В левом дальнем углу стояла маленькая софа. Перед ней на журнальном столике булькал кальян.