Хозяин Колодцев (сборник)
Шрифт:
— Да… Он знает.
— Значит, нам надо прятаться?
— Я еще не научилась прятаться от моего отца… Даже круг, нарисованный Ножом Забвения, больше не помогает…
— Значит…
— Это мой отец велел мне принести тебе стекло.
— Как?!
— …ничего не знала о тебе, не знала, что с тобой, не знала, где ты… Отец запер меня.
— Как…
— …А потом он сказал, что тебя собираются убить и что если я хочу — могу отнести тебе стекло, которое уведет тебя от смерти… — она счастливо рассмеялась. — Хочу ли я… Если я хочу…
—
— Тысячу раз в день я говорила ему, что рано или поздно убегу снова.
— Убежала?
— Я теперь буду с тобой… всегда. Он разрешил.
— Что?!
— Он разрешил. Он сказал: пусть. Он сказал, что ты ему нравишься.
— Скажи еще…
— Он разрешил. Мы будем вместе.
— Не верю, — бормотал Юстин, а теплое солнце распирало его грудь, толкалось в ребра. — Не верю… Наконец-то…
Над землянкой гулял ветер. В маленькой глиняной печке догорали угли.
Юстин топил печку всю ночь. К утру в землянке было мокро и душно, а ветер, врывавшийся в щели, превращался в пар.
— Теперь надо думать, где жить, — сказал Юстин виновато. — Если бы мы могли вернуться к деду… Но мы не можем. Князь…
— Ушастый?
— Нет, — сказал Юстин, чувствуя неловкость оттого, что Анита ничего не знает и придется ей, оказывается, объяснять. — Новый князь… его имя Арунас, раньше он был кузнецом…
И он рассказал ей все, что случилось с того момента, как на их с дедом двор заявились всадники на высоких конях, и до последнего испытания — их с Арунасом скачки на клячах.
— …Знаешь, как наездники загоняют до смерти любую тварь, которую удастся оседлать? Вот так и мы должны были… Он нахлестывал и шпорил…
Юстин рассказывал, предвкушая, как удивится Анита, узнав, в чем на самом деле состояло испытание Звора — однако рассказ его как-то сам собой оборвался в том месте, где умирающая лошадь Арунаса грянулась о землю.
— И он победил? — спросила Анита. — А лошадь пала?
— Пала, — сказал Юстин, уже понимая, что не станет рассказывать дальше, и понимая почему. — Он победил, и… он стал князем. А я убежал, потому что всех остальных бастардов Звор велел убивать…
Анита задумалась. Юстин понимал, что солгал ей ни с того ни с сего. Просто затем, чтобы не рассказывать о ночной встрече с ее отцом. Об их разговоре. О красном шелковом флажке.
Стала бы Анита любить человека, в чьей душе чужой рукой оставлен кусочек красного шелка? Может быть, зря он утаил правду?
Может быть, Анита спросит сейчас — но почему же ты был в княжеских покоях, когда я принесла тебе стеклышко?
Она не спросила. Думала о другом:
— Князь ты или беглец — мне все равно… Где ты захочешь жить — мне все едино… Мы сможем убежать так далеко, где не только новый князь — сам Ушастый Звор нас не достанет. Мы можем жить в теплой стране, где никогда не бывает зимы, там, куда улетают эльфуши,
— Да, — сказал Юстин, чувствуя холодок в животе. — Конечно, его присутствие на свадьбе… обязательно?
— Ведь это он совершит обряд, — улыбнулась Анита.
— Какой обряд?
— Древний, самый правильный свадебный обряд… Чтобы не только в поступках мы не могли изменять друг другу, но не сделали бы этого и в помыслах — он войдет каждому из нас в душу и оставит там красный шелковый флажок.
По первому снегу Юстина выследили. От неминуемой гибели его спасла муха-аукалка, заговоренная дедом, поначалу увлекшая преследователей за собой. А когда охотники поняли свою ошибку — дичь была уже далеко; Юстин бежал, рассыпая за собой последние семена-обманки, слыша, как с треском врастают в промерзшую землю корни деревьев-однодневок, как поднимается частокол стволов, авось не проберутся конные…
Потом обманки кончились. Он бежал, выбирая овраги поглубже и чащобы погуще. Шел, не останавливаясь ни на минуту, не отдыхая даже ночью, будто и не зная, что такое усталость. Он шел сквозь забытый людьми лес, это была тяжелая работа — но работа куда более трудная происходила у него внутри.
«Почему, — потрясенно спрашивала Анита. — Разве ты собираешься изменять мне?»
«Нет, — твердил он сквозь зубы. — Именно потому, что не собираюсь. Именно потому, что люблю тебя и доверяю тебе… И ты мне доверяй! Безо всякого флажка в душе!»
«Но ведь это традиция, — говорила Анита и казалась при этом такой растерянной, что даже теперь, вспоминая, Юстин скрипел зубами от жалости. — Это — как клятва, — говорила Анита. — Ведь во все времена и у всех народов будущие супруги дают друг другу клятву… Ты скажешь, что не надо давать, ведь и так понятно, что они любят друг друга?»
«Клятву я могу дать и без помощи твоего отца», — твердил Юстин.
«Значит, ты просто боишься, — с облегчением смеялась Анита. — Ну что ты, это не больно и не страшно. Это вообще незаметно, вот увидишь…»
Юстин вспоминал душную ночь в княжеских покоях. Так говорил Ос, Хозяин Колодцев: «Ты боишься. Ты струсил. Ты, как ребенок, впервые увидевший лекаря». Ну конечно, как он мог забыть, чья Анита дочь…
«И потом, — говорила Анита, — ведь сегодня мы молоды… А потом пройдут годы. Впереди целая жизнь, я сделаюсь старой, а ты еще будешь полон сил… Кто знает, что может случиться?»
Юстин возмущался. Он доказывал ей и убеждал ее, что никого, кроме нее, пусть больной и старой, пусть вовсе немошной старухи, ему не надо — но она только непонимающе качала головой: «Юстин, я не узнаю тебя. Не ты ли обещал, что ради меня готов на все, что угодно?»