Хозяин Колодцев (сборник)
Шрифт:
— Они, — светильники, отрезвленные звуком баронова голоса, вспыхнули на полную мощность, яркий свет заставил моего собеседника поморщиться. — Они… их уже не остановить… языки вырезать, что ли… болтают. А когда молчат — думают… Что это я свел батюшку в могилу. Собственного отца погубил! И Пер, скотина такая, свидетель мой единственный… Скотина, удавился! Уже болтают, что я батюшку два года в каморке держал… Уже болтают… И — верят!
— Что тебе за дело до грязных языков, — спросил я устало. — Хочешь, я разом позатыкаю все эти рты?
— Не-е-е, — Ил тяжело замотал головой. — Так не
Я вздохнул.
…Развязная особа постучала в ворота поздним вечером, в дождь, и назвалась жертвой разбойников. По ее словам, негодяи похитили у нее карету, убили кучера и слуг, поживились сундуком с семейными драгоценностями — а драгоценностей было немало, потому что и семью она назвала известную, знатную семью из Южной Столицы.
На тот момент в округе не было ни одной серьезной разбойничьей шайки. Девица не смогла указать места, где лежат трупы несчастных слуг (темно было, незнакомые места, ночь, шок); короче говоря, авантюристку в ней заподозрили сразу все — кроме старого Дола де Ятера.
Тот, вопреки обыкновению, отнесся к девициной истории очень серьезно. Более того — ни с того ни с сего пожелал несчастную девушку утешить; в первую же ночь она пробралась к старику в постель. И старик расцвел, потому что собственная жена его давно была сведена в могилу, а прочие женщины, делившие с ним ложе, бывали либо продажны, либо насмерть перепуганы.
Уже на следующий день пришелицу ненавидели все — начиная от наследника Ила, которому мерещился претендующий на его права младенец, и заканчивая кухонным мальчишкой. Она вела себя, как хозяйка. Она откровенно издевалась над шипящими ей вслед бароновыми дочками. Она провоцировала Ила на грубость — а потом жаловалась на него старому Ятеру; жизнь семейства, и без того несладкая, медленно превращалась в ад. Барон объявил о своей предстоящей женитьбе — вразумить его и в лучшие-то времена никто не мог, а теперь старик и вовсе рехнулся. Ил в отчаянии приходил ко мне, обиняками расспрашивал о ядах, их свойствах и способе применения. Разумеется, все разговоры носили отвлеченный характер, однако скоро старик завел новый порядок приема пищи: ни сам он, ни его красотка ничего не брали в рот прежде, чем кто-нибудь из слуг не снимал с блюда пробу…
Наконец, старый Ятер сообщил о своем желании встретиться с родичами своей избранницы. Собрана была карета для поездки в Южную Столицу; жених и невеста отбыли, прихватив с собой несколько сундуков добра, в том числе семейные драгоценности, и не мифические, как у девицы, а самые настоящие.
Спустя неделю после отъезда влюбленных в замок вернулся посланный с бароном слуга (тот самый Пер). По его словам, барон совершенно сошел с ума, швырял тяжелыми предметами и требовал убраться с глаз долой. Перепуганная прислуга ретировалась — лучше потерять место, нежели
Время шло. Через месяц я посоветовал Илу осторожно поинтересоваться: а где, собственно?..
Справки, наведенные через городскую префектуру (почтовые голуби, летающие туда-сюда) подтвердили самую смелую догадку. В Южную Столицу влюбленные не прибывали, более того, тамошнее уважаемое семейство знать не знало ни о каких странствующих ограбленных девицах. Бедным голубям приходилось носить весьма холодные, даже жесткие послания — кому же приятно узнать об авантюристе, использующем для своих делишек твое незапятнанное имя?!
Прошло два месяца со дня баронова отъезда; Ил пришел за помощью ко мне. Помнится, тогда я здорово потратился на разнообразные поисковые процедуры — распустил по дальним окрестностям побегаеки язычников,вопрошал принесенные Илом стариковы вещи — все без толку; чтобы не уронить свой авторитет в глазах молодого Ятера, пришлось соврать, что отец его обзавелся дорогим оберегом от магического глаза. Ил еще, помнится, спросил, сколько стоит такой оберег. Я назвал цену «от свечки» — такую несусветно громадную, что Ил мне сразу поверил…
Тогда молодой барон назначил награду за любые сведения о своем отце. Нашлись желающие приврать и получить денежки задаром: таких гнали от ворот кнутом. Подлинных сведений не мог предоставить никто: старого Ятера с молодой невестой будто драконом слизало.
Через полгода Ил вступил в права наследника. Еще через четырнадцать месяцев старый барон постучал в ворота собственного замка, и его встретил ошалевший Пер…
Боком им вылезла эта встреча. Обоим.
— Девка, — повторил я задумчиво. — Как ее звали?
Ил де Ятер поморщился:
— Эфа.
— Эфа, — повторил я, припоминая. — Красивое имя… Ее искали, Ил. И не нашли. Теперь, спустя почти два года — и подавно…
Ятер набычился. Вытащил из кармана и положил передо мной на стол яшмовый кулон; хищная мутноглазая морда была покрыта черной копотью и почти неразличима, но я-то помнил отлично каждую ее черточку, что-что, а память у меня профессиональная…
На мгновение мутноглазая морда уплыла в сторону, а на ее месте проступило беспомощное старческое лицо — дядя Дол, только много лет спустя. Как ты изменился, мой добрый дядюшка…
Некоторое время я подбирал слова. Надо было сказать коротко и убедительно — при том, что я отлично знал, как нелегко убеждать в чем-либо баронов Ятеров. Тем более в такой ситуации.
Хорошо бы вообще отложить разговор на потом. Пусть он забудет эту картину — сгорающий на его глазах отец. У Ила крепкая натура и здоровые нервы…
…А я, интересно, когда-нибудь от этого избавлюсь? От запаха паленого мяса, такого реального, что впору заткнуть ноздри?
— Да, — сказал я, глядя на покрытый копотью кулон. — Мне все-таки думается, что, хоть злые языки и не страшны тебе — надо бы их на всякий случай поукорачивать. Давай завтра, перед похоронами, я потихонечку твоих слуг…