Хозяин кометы
Шрифт:
Однажды ты получила письмо. Отправителем значилась папина старшая сестра, иначе говоря – твоя тетка. Она писала:
«Я хочу, чтобы ты обязательно приехала сюда, пока я жива. Здесь осталось многое из прошлого твоего отца. Приезжай, поживи в его комнате, если, конечно, не возражаешь. Здесь его любимые вещи ждут хозяина, а вернется ли он, неизвестно. Мне бы хотелось, чтобы они перешли к тебе, его дочери».
В отличие от дедушки тебе не удалось непосредственно у своего отца получить уроки выживания в обществе. А когда ты была маленькой, мама гладила тебя
«Не вздумай подражать папе. Все будут завидовать тебе.
Не влюбись в такого, как папа. Будет жизнь, как у мамы.
Пусть тебе встретятся только достойные мужчины. Аминь».
Подействовало ли на тебя мамино заклинание, как ей того хотелось, неизвестно. Как ты могла подражать папе или чему-то учиться у него, если ты его совсем не знала? Но тебе нужно узнать его. Папа, так же как и ты, не перенял у своего отца никаких умений и навыков. Так чему и у кого он учился? И зачем до сих пор продолжает свое бесконечное путешествие? Может, он совершил какую-то непоправимую ошибку?
1.2
Тучи, похожие на шматки сала или на подтаявшие сугробы, стремительно заполняли голубое небо впереди тебя. Ты устала идти, остановилась, оглянулась на пройденный путь. Позади на небе оставались перистые облака, напоминавшие то ли человеческие следы, то ли следы автомобильных шин.
Жарило послеполуденное летнее солнце, ты шагала по безлюдному жилому району – то в гору, то с горы, – вспотела и даже перестала понимать, с какой стороны пришла. Карта, которая до сегодняшнего утра лежала у тебя в кармане, куда-то запропастилась, и ты шла, пытаясь восстановить по памяти линии улиц и повороты, но добраться до кладбища так и не сумела. Ты спросила у паренька, который показался тебе приветливым:
– Скажите, как пройти на кладбище?
Паренек вертел головой в разные стороны, левая рука у него была согнута в кисти наподобие серпа. Он улыбнулся, как будто вспомнил что-то смешное. И даже остановился, чтобы посмеяться над тем, что ему вспомнилось, а вовсе не для того, чтобы ответить на твой вопрос.
Ну и пусть заблудилась – все равно в конце концов окажусь на кладбище, – ты решила не отчаиваться и отправилась вслед за улыбчивым пареньком. Он шел вперевалку в ту сторону, куда плыли тучи, и что-то выкрикивал на непонятном языке.
У автомата с напитками он снова остановился, осмотрел каждую банку, обрадовался, завопил истошным голосом: «Ааа-ааа!» – и зашагал дальше. Воспользовавшись остановкой ты смогла наконец-то смочить пересохшее горло лимонадом и опять последовала за пареньком.
Тучи, похожие на шматки сала, предвещали скорый ураган, но солнце палило нещадно, будто пыталось лишить города малейших признаков дождя. Приветливому пареньку наплевать было на жару, от которой спекались мозги, и он продолжал истошно вопить. Сидевшие на стволах деревьев в аллее бесчисленные цикады стрекотали пронзительно, без умолку. Казалось, они переводили на свой язык вопли переполненного желаниями безумца.
Ааа-ааа! Как хочется! Ооо-ооо! Как хочется!
Больше ничего не было слышно. Город как будто погрузился в глубокий обморок от летнего зноя. Он не издавал ни звука и даже пытался поглотить неумеренно жизнерадостное соло безумца вместе с хором вторящих ему цикад. Люди, которые, должно быть, сидели за высокими живыми изгородями и каменными заборами, за роскошными воротами и тяжелыми дверьми, продолжали хранить упорное молчание.
Примерно с час ты промучилась в этой духовке, пока наконец не вышла на склон – и оттуда увидела кладбище. Как ни странно, дурной паренек успешно сыграл роль провожатого – он жил по соседству с кладбищем. С криком: «Хочу льда!» – он вошел в выкрашенный розовой краской деревянный дом. Проводив его взглядом, ты стала спускаться по лестнице, расположенной сбоку от автостоянки.
Кладбище было разделено на ровные прямоугольные участки. Ты забыла и номер могилы, и ее место на карте, так что пришлось бродить по кладбищу, читая одно за другим имена, выбитые на могильных камнях. Спросить бы кого-нибудь, но вокруг – ни души. От палящего солнца не было спасения, мозги жарились, как, впрочем, и могильные плиты, – того и гляди задымятся.
В домике у служителя ты взяла ведро и ковш и плеснула воду на раскаленные лоб и шею. Увидев это, похожий на костыль старик прошепелявил:
– Эта вода, девочка, как бы жарко тебе ни было, – не для того, чтобы на голову лить. Эта вода для могил.
Ты прежде никогда не ходила на кладбище и, подумав: а что, могилам тоже жарко бывает? – вслух произнесла:
– Надо же, – и немного погодя добавила: – Скажите, а где могилы семьи Токива?
Старик приоткрыл рот, нахмурил лоб, сморщил нос, пристально посмотрел на тебя и, жмурясь от бившего ему в глаза солнца, сказал безразличным тоном:
– Эс-тринадцать, внизу. На твой вопрос:
– Где это? – он показал на холм:
– На южной стороне.
– Спасибо. – Ты поклонилась и направилась в сторону холма, у которого даже названия не было.
– Смотри могилу не порушь, – буркнул тебе в спину служитель.
К чему такое беспокойство? – ты оглянулась в недоумении. Старик, похоже, был серьезен: в его лице ты не заметила ни тени насмешки или издевки.
– А что, на вашем кладбище могилы не посещают, а разрушают?
Ты встряхнула мокрой головой и произнесла это с бесстрастным выражением лица, как у гипсового Гермеса. Служитель еще сильнее скрючился, заискивающе глянул на тебя снизу вверх и что-то прошамкал.
– Что вы сказали? – переспросила ты, но он только махнул рукой:
– Так, ничего особенного, – и скрылся в домике. Тебе здесь явно не были рады.
На безымянном холме росли три большие сакуры, а темноватая бамбуковая роща на склоне служила границей между кладбищем и жилым кварталом. Дорожки были усыпаны круглым белым гравием, ослепительно сверкавшим в лучах летнего солнца, здесь не было ни соринки, как на заводе, где производят сверхточные приборы. Но бамбуковая роща, хотя она и примыкала к кладбищу, выглядела заброшенной. Неубранные сухие листья покрывали землю, никто не срубал засохший бамбук, который лишал света молодые побеги. От таблички «Не выбрасывайте мусор» не было никакого толку: повсюду валялись банки из-под сока, старые журналы, лопнувшие пластиковые шланги, велосипеды без колес и ржавые холодильники.