Хозяин кометы
Шрифт:
– Тебе кто-нибудь из класса нравится? – Ханада предавался мечтаниям, запустив левую руку между ног и сжав свой затвердевший член. – Мне Коидзуми нравится. Вот бы с ней вместе в ванну залезть… А тебе кто?
– Мы с ней редко встречаемся. Хотя она живет неподалеку.
– А у тебя твердеет, когда ты о ней думаешь?
И надо же было Фудзико Асакаве появиться именно в разгар этого разговора.
Она была вместе с Андзю. Каору встретился взглядом с Андзю через щелку в своем убежище. Он молился, чтобы они прошли мимо, но Андзю прямиком направилась
– Каору, ты там? Чего это ты придумал подражать бомжам?
Каору быстро надел ботинки и хотел было пуститься наутек, но Андзю и Фудзико уже заглядывали в картонный домик. Каору даже не успел рассмотреть Фудзико как следует. Только подумал: «Теперь она меня возненавидит», – и закрыл лицо руками.
– Что вы тут делаете? – спросила Андзю.
– В дочки-матери играем, – сказал Ханада и захихикал.
Андзю взглянула на фотографии и нахмурилась.
– Мальчишки в дочки-матери? Фу, какая гадость!
Услышав резкие слова Андзю, Каору впервые понял, что играл в недостойные игры. Ему захотелось оправдаться. Хотя бы объяснить Фудзико, что он не такой, как Ханада.
– Пошли домой скорее, – сказала Андзю и направилась к выходу из парка, на ходу говоря Фудзико: – Правда, братик у меня с приветом?
Каору закричал им в спину:
– Это не дочки-матери!
Фудзико обернулась – она улыбалась. Воспользовавшись моментом, Каору продолжил:
– Я молился.
– О чем? – спросила Андзю, не поворачиваясь к Каору.
– Чтобы мертвым не было скучно в загробном мире.
– А, так это у вас церковь. – Голос Андзю удалялся.
Каору снова закричал им в спину:
– Знаешь, почему земля круглая?
– Почему? – услышал он голос Фудзико.
– Потому что Бог сделал ее круглой, чтобы те, кто расстался друг с другом, смогли опять встретиться.
Фудзико остановилась, издали посмотрела Каору в лицо:
– Значит, мы еще встретимся. До свидания, – и помахала рукой.
Ханада, который наблюдал за развитием событий, высунув голову из картонной коробки, с уверенностью прошептал:
– Это она тебе нравится, да?
Каору повернулся лицом к «стене плача», проигнорировав Ханадины слова. Его бесило, что Ханада начнет смаковать то сладостное чувство, которое он, Каору, прятал в своем сердце. Ему не хотелось, чтобы приятель-онанист пачкал своими фантазиями его мысли о Фудзико. И почему Фудзико никогда не появлялась, когда он был один, а тут пришла, будто на зов Ханады? Злость накапливалась в кулаках и в кончиках пальцев ног, и Каору обратил ее на дом из картонок Ханаде тоже не хотелось сидеть без дела, и он стал крушить придуманный дом вместе с голыми красотками.
4.5
В день, когда Каору исполнилось двенадцать, Мамору протянул ему завернутый в бархат подарок.
– Вот, решил хоть иногда вести себя как подобает старшему брату.
В свертке лежали солнечные очки. Мамору их подарил дед, очки были того же дизайна, что у Дугласа Макартура, когда тот высадился в Ацуги. Проявление подобного дружелюбия со стороны Мамору было настолько необычно, что Каору приветливо улыбнулся, пытаясь скрыть растерянность, и взял подарок. Но приготовился выслушать мучительные требования, которые Мамору выдвинет взамен.
И тот не заставил себя долго ждать:
– Каору, тебе пора доказать, что ты никогда не продашь меня. Раз тебе уже стукнуло двенадцать…
– Угу, – кивнул Каору.
Мамору велел ему надеть темные очки и поставил его перед зеркалом в холле.
– Тебе идет. Настоящая шпана.
В словах Мамору чувствовалась ирония.
– Ты все еще продолжаешь дружить с Ханадой. Разве я не говорил тебе – не смей общаться с такими?
– Почему с ним нельзя дружить?
– У него родственники – якудза. Семья Токива с якудза не общается.
– Я дружу только с Ханадой, а до его дяди мне и дела нет.
– Если у него дядя – якудза, то и сам он, скорей всего, станет якудза. Он парень крупный, занимается дзюдо. К тому же к наукам не способен. Одно к одному.
– Умные якудза тоже бывают.
– Если голова соображает, лучше в «Токива Сёдзи» пойти.
В рассуждениях Мамору вроде бы присутствовала логика, хотя что-то не сходилось. Из его слов следовало: хочешь быть сыном Токива, делай то, что я тебе велю. Таковы порядки банды Токива.
– Подожди-ка. – Мамору достал из гардероба лямки, чтобы нести груз на спине, надел их на Каору, снял со стены зеркало в золотой раме и продел его между лямок. Что он задумал? Наверное, опять собирался бороться со скукой с его помощью. Повесив себе на шею фотоаппарат с телеобъективом, Мамору сел на велосипед, поманил за собой Каору и поехал. Каору с зеркалом на спине побежал вслед за ним.
Мамору направился к однокласснику, который жил в том же районе. Этот самый одноклассник с сигарой в зубах молча открыл дверь и проводил их в комнату на втором этаже, окнами выходившую на запад. У парня всегда был румянец на щеках, а когда он волновался, то краснел так, будто его выкрасили красной краской. За это его и прозвали Румяным.
У окна стоял бинокль на штативе, сквозь деревья в саду виднелось окно дома напротив, метрах в пятидесяти отсюда. Неделю назад садовник обрубил здесь ветки садовых деревьев, и теперь можно было подглядывать за девчонкой в том самом окне. Ради этого Мамору притащил фотоаппарат и теперь настраивал фокус телеобъектива по свету, отраженному от зеркала.
– Девка уже в комнате? – спросил он.
– Еще не вернулась, – ответил Румяный.
Мамору велел Каору стать на балконе лицом к стене таким образом, чтобы зеркало отражало солнечные лучи на нужное окно. Два скучающих парня по очереди посматривали в бинокль, терпеливо ожидая, когда вернется обитательница комнаты. Все это время Каору стоял на балконе, а те двое давились сигарным дымом и показывали друг другу альбомы с фотографиями. В альбомах была спрятана «добыча», за которой они гонялись с фотоаппаратами, соревнуясь друг с другом.