Хозяин Мрака
Шрифт:
Чтобы потом, через сотни или тысячи лет, Марагос услышал историю Элина Нойр — и понял, что даже в это его дело умудрился вмешаться вездесущий строгий старший брат. Дарагос не был наделён хорошим воображением, но даже он, представив сию картину, едва не рассмеялся во весь голос…
Но если вернуться к теме смешения душ, то можно сразу понять, что мнение Элина Нойр по этому вопросу кардинально отличалось от представлений Дарагоса.
Анимус с рассыпающейся на части душой искренне верил в то, что душа — это не молоток, пила или отвёртка, которые являются собой лишь в том случае, если сохраняется их целостность и форма. Он считал душу чем-то вроде сгустка воды, который,
И пусть слепо ей доверять было глупо, Элин не оставил себе выбора, отказавшись мириться с неизбежным.
По мнению Дарагоса эта затея в любом случае весьма сомнительна. Ведь две замешанные души даже при лучшем исходе из всех возможных будут суть уничтожены, а из из останков сформируется нечто новое. И чем это будет — куском нежизнеспособной массы или всё-таки новой душой — большой вопрос. Самому мечнику было любопытно увидеть, чем всё закончится, так что сейчас он решил выложиться на максимум, задействовав все свои знания и умения.
Тем более гибель носителя приведёт к соответствующему результату и его самого, чего, конечно, он не очень-то и хотел. Ведь именно сейчас у него появилась реальная возможность как-то себя развлечь, а развлечения любили все долгожители.
Особенно те, которые просидели в заточении как бы не больше полутысячи лет, изнывая от скуки в абсолютной пустоте.
Таким образом Дарагос ценой невероятных усилий практически остановил процесс распада души, заранее предупредив Элина, что в таком состоянии она пробудет лишь пятнадцать-двадцать минут, после чего разрушение продолжится куда как быстрее. И эти слова послужили триггером, подтолкнувшим Элина переступить черту, за которой обратный путь уже был невозможен.
Прямо сейчас души человека и симбионта сидели в беседке и держались за руки, сосредоточенно направляя процесс, который, по мнению Дарагоса, был в принципе невозможным. На его глазах Элин Нойр отдавал своей напарнице нечто нематериальное и чрезвычайно мощное, а она, в свою очередь, отдавала ему то же самое, но своё. И это нельзя было назвать простой циркуляцией энергий, так как человек получал то, что делало симбионта симбионтом, а симбионт — то, что делало человека человеком. Они в буквальном смысле превращались в подобия друг друга, а в покорёженную душу перерождённого постепенно проникала душа его напарницы, заполняя собой то, что Дарагос видел как выщербины, трещины и недостающие куски.
Но в деталях проследить за процессом он, увы, не мог, так как малейшая ошибка с его стороны могла привести к остановке слияния, а этого он допускать не собирался. Даром ли его в юности называли богом концентрации из-за того, что он мог днями напролёт танцевать со своим мечом, забывая об отдыхе, воде и пище…?
Тем временем души Элина и Эриды перешли черту, до которой слияние ещё можно было обратить вспять. Именно в этот момент они потеряли сознание, а вместе с тем и способность хоть как-то контролировать происходящее с их душами. Теперь всё зависело от того, что они успели сделать ранее, а успели они не так уж и мало.
По крайней мере, Дарагос, единственный оставшийся в сознании, отчётливо видел, сколь скрупулёзно этой парочкой были проложены “дороги” для нематериальной силы, сначала едва не уничтожившей, а теперь связавшей их души.
Шло время, и к нынешнему моменту Дарагос поддерживал уже обе души, наблюдая за стремительными изменениями.
В основу нового существа легла сила
Он и раньше видел их, ведь без этого нельзя исцелять души, но видеть и понимать, что какое-то нечто делает — две кардинально отличные друг от друга вещи.
Тем временем время подошло к концу в обоих смыслах: силы Дарагоса окончательно иссякли, а теперь уже единая душа практически стабилизировалась. Штормовой ветер стих, а уцелевший островок с беседкой начал быстро разрастаться. Впрочем, прежний вид внутренний мир себе не вернул. Уцелела лишь беседка, да небольшой пятачок земли вокруг неё, в то время как всё остальное изменилось самым кардинальным образом.
Более не было степи с рекой и редкими деревьями — им на смену пришёл скалистый пейзаж, разбавленный растительностью неестественно-яркого изумрудного оттенка, укрывающей все впадины и трещины. Особняком стояли странные серебристые коряги, подобно корням стягивающие скалы так, будто те могли развалиться без поддержки со стороны. И лишь бескрайнее голубое небо сохранило дух полей, голубым куполом нависая внутренним миром и беседкой, пережившей даже столь значительный катаклизм.
И живых существ, если так можно выразиться, здесь осталось всего два: развалившийся на траве Дарагос, испытывающий невероятное удовлетворение от того, что всё прошло по наилучшему сценарию, и вышедший из-под крыши беседки мужчина, чьи переливающиеся от чистого серебра к ярчайшему изумруду змеиные глаза с интересом осматривали изменившийся пейзаж.
— Надеюсь, вы сохранили рассудок… — Весело заметил мечник, проводив взглядом прокравшееся, — при ходьбе новый владелец тела не издавал ни звука, — мимо существо.
— Я. Не мы. Слияние прошло успешно… насколько оно вообще могло быть таковым. — Не было больше ни Элина Нойр, ни Эриды. Их души совершили невозможное, распавшись на части и породив нечто новое, до сих пор никогда не существовавшее. С одной стороны, любующийся видом поднимающегося из-за горизонта анимус не мог назвать себя Элином, так как он в той же мере был и Эридой, но с другой — он был одновременно и амбициозным анимусом, чьи мечты простирались на многие века вперёд, и преданным симбионтом, для которого превыше всего было благополучие носителя, хозяина и лучшего друга. Разделение на две личности и две души пропало даже из его воспоминаний, ибо он помнил всё так, словно в тот благодатный и кровавый вечер он просто изменился, а не подселил в свою душу ещё одно разумное существо. А все решения, все разговоры и даже помощь в бою были всего лишь одним из проявлений его сил…
Но он знал, что это не так. Знал, потому что самые важные моменты, связанные с Элином Нойр и Эридой, были надёжно запечатаны в его памяти. Там же хранились и воспоминания о самых близких людях, все до единого слова фантома Марагоса и вся известная ему информация о симбионтах. Элин-предшественник позаботился о том, чтобы даже в худшем случае Элин-нынешний не остался с пустотой вместо воспоминаний, собрав всё самое важное и нужное.
Но предполагал ли он, что воспоминания не исчезнут, а изменятся, а вскрытый пакет из недалёкого прошлого не поможет, но вызовет тягучую тоску в сердце? Ностальгию по временам, которые не вернуть?