Хозяин Проливов
Шрифт:
— Хорошо, мы попробуем, — вздохнул Мол. — Но… господин, вы клянетесь вернуться?
Левкон взял меч и коснулся его крестовины:
— Клянусь памятью отца.
Он снова вскочил в седло и сделал Гелону знак уезжать.
— Надеюсь, они нас не подведут.
— Уж больно они трусят, — протянула Арета, но, поймав на себе раздраженный взгляд спутника, осеклась. Она не понимала, за что Левкон сердится на нее.
— Можешь отвезти нас к рабам? — Гиппарх погнал лошадь по пустынной улице. — Где живут те, кто работает на полях? Явно не в усадьбе.
— На берегу, под горой. Большой сарай с соломенной крышей, — отозвался охранник. — Никомед считает: нечего тратить на них пресную воду. Кроме питья, конечно.
По крутому спуску лошади съехали к морю чуть не на крупах. У камней несколько человек полоскали одежду. Их бритые синюшные головы уже издалека выдавали рабов.
— Вы толчетесь на крестьянских наделах? — крикнул им Левкон.
Те разом опустили свое тряпье и удивленно уставились на всадников.
Раньше гиппарх никогда не задумывался, как говорить с невольниками.
— Пантикапейцы есть?
Двое выступили из-за спин товарищей.
— Мы из Тиритаки, я и отец, — отозвался тот, что помоложе.
Оказывается, не у всех здесь были отрезаны языки.
— А мы из Мермекия, — подал голос другой невольник, крепко державший за руку соседа. Вид у того был придурковатый. — У моего брата припадки, ему нельзя здесь, — пожаловался мермекиянин. — Я в город его вез к лекарю… Он мочится под себя. Другие рабы обижают его, бьют.
Кроме греков, в толпе невольников Левкон различил до блевка знакомые меотийские рожи.
— Кто-то попрекал меня степняками? — с недоброй усмешкой повернулся он к Колоксай.
Девушка соскочила с коня и на своем языке обратилась к сородичам:
— Это наши, со стены. Они продолжали работать по договору, когда Тиргитао начала поход. Гекатей немедленно обратил их в рабство. Говорят, сначала они рыли рвы, а потом их раздали по хозяевам.
— Хотите домой? — просто спросил Левкон. — Я настоящий хозяин этой усадьбы. И мне столько рабов не нужно. Я отпущу вас всех к родным. Тем, кто из Пантикапейской хоры, дам охрану до места. Остальных, — он скосил взгляд на меотов, — проводят до пролива. Прошу только об одном: помогите сегодня вечером крестьянам захватить усадьбу и не сопротивляйтесь мне, когда я приеду с отрядом дозорных.
Рабы загудели.
— Бояться нечего, большую часть охраны мы уже перебили. Не трогайте только слуг и не жгите дом.
«Очень умно, — подумала Колоксай. — Если он примкнет к ним сейчас, то Народное Собрание обвинит его в грабеже и подстрекательстве. А так — законный наследник вернулся и навел порядок».
— Поехали. — Гиппарх сделал ей хлыстом знак следовать за ним.
Уже выехав в степь, Арета придержала коня.
— Я, пожалуй, останусь, — сказала она спутнику и, не дожидаясь ответа, бросила их с Гелоном в одиночестве.
Левкон хорошо ее понял. Колоксай не доверяла рабам и хотела проследить сама. Главное ведь не в усадьбе… Он знал, что убийца Тиргитао все сделает правильно.
Молча всадники проделали путь почти до самого Пантикапея и завернули в небольшую деревеньку, названия которой Левкон не знал.
— Вон дом Главка, — сказал Гелон, указывая хлыстом на четвертый двор вниз по улице.
Из-под ног лошадей с кудахтаньем разбегались куры. Через глухую выбеленную стену на дорогу свешивались ветки яблони с пыльными цветами.
Мужчина геркулесова сложения стоял на нижней ступеньке дома и, обнимая одной рукой двух хорошеньких рабынь, другой крошил гусям хлебный мякиш.
— Какая идиллия! — возмутился Левкон. — Здорово, дружище! Позволь испортить тебе жизнь.
От неожиданности Главк выпустил из рук общипанную булку, а вглядевшись в загорелое лицо гостя, и вовсе присел.
— Ноги мои, ноги! — жалобно изрек он. — Боюсь, не сойду теперь с места!
— Сойдешь, сойдешь! Старый развратник!
Гелон шлепком отшвырнул от Главка перепуганных рабынь и подтолкнул его вперед.
Гиппарх бросил повод лошади как раз в тот момент, когда на него с медвежьими объятиями обрушился новый командир дозорных.
— А я думал: правда, что ли, ты? Или обознался? Живой! Живой! Живучий!
Они крепко обнялись.
— Идемте в дом. Эй, Гелия, Филена, вина!
— Постой, не до вина сейчас.
Друзья осушили по килику, преломили ячменную лепешку, но больше пить не стали. Левкон изложил свое дело.
— Мне хорошо бы явиться туда с твоими дозорными, — закончил он. — Вроде как «подавить бунт». Наказывать я, конечно, никого не собираюсь. Сам понимаешь.
— Но для Калимха надо, — кивнул Главк. — Ушлый пес. В любую щель влезет. А за своего дружка-казнокрада три шкуры снимет. Так что ты правильно рассчитал.
Через час дозорный отряд Главка покинул деревню, где квартировал чуть ли не на шее своего командира. Сумерки уже сгущались, когда всадники поскакали в сторону побережья.
Усадьба пылала. Это было видно издалека. Все-таки рабы не удержались. Но когда дозорные подскакали ближе, стало ясно, что горит не сам дом, а тростниковые крыши над хозяйственными постройками. Дозорные для порядка помахали плетками, но никто не оказал им сопротивления. Водворить спокойствие оказалось невозможно: люди, потрясенные всем, что совершили, бегали и орали во все горло, не зная, как выпустить захлестывавший из азарт.
— Дайте им откричаться или побросайте в море, — распорядился гиппарх.