Хозяин тайги (сборник)
Шрифт:
— Это накомарник, понимаешь, — сказал Арсе, снова примеривая на себя шляпу.
Коньков засмеялся.
— Ты бы хоть ярлык с ценой срезал.
— Это? Зачем? Красиво… И все узнают, сколько деньги платил.
— У тебя, брат, все продумано.
— Конечно, — согласился Арсе.
— Мать! А ну-ка накрывай на стол, чего погорячее! — крикнул Коньков жене, хлопотавшей в прихожей, и снова Арсе: — Как ты меня нашел?
— Наши люди говорили.
— Откуда они знают, где я живу?
— Наши люди все
— Пра-авильно, — усмехнулся Коньков, принимая от Елены тарелки и расставляя их на столе.
— Я приезжал тебе говорить: Гээнта не виноватый. Гээнта не поджигал лесной склад, — сказал, понизив голос, Арсе и подаваясь корпусом к Конькову.
— А кто же поджег его? — Коньков хоть и оживился, и блеснул огонек в глазах его, но губы кривились в чуть заметной усмешке.
— Боборыкин поджигал, — уверенно ответил Арсе.
— Кто тебе сказал?
— Никто не говорил… Сам знай.
Огонек любопытства, блеснувший было в глазах Конькова, снова угас, и он спросил скорее для приличия:
— Каким же образом ты узнал?
— Бабушка Одинка видел… Моя жена.
— Почему же она мне не сказала? — удивился Коньков.
— Она тебя боисси.
— Что же она видела?
— Она, понимаешь, дрова собирал… Там тайга, где лесной склад был. Вдруг лошадка едет, человек на ней, верхом, понимаешь. Бабушка смотри, смотри… Кто такой? Боборыкин, оказывается. Его слезал с лошадка, ходи юрта, где Гээнта спал. Бабушка за дерево прятался.
— А чего она спряталась?
— Она боисси. Боборыкин смотри кругом, никого не видал. Тогда он вынимай трубка из кармана, белый. Немножко поджигай. Дым ходил из трубка. Бабушка думал — его курить будет. Нет, понимаешь. Трубка отнес в юрту. Сам на лошадка садился, уехал тайга. Бабушка домой уходил. Может, полчаса, час проходил… Пожар! Юрта гори! Лесной склад гори! Вот какое дело, понимаешь.
— А кто докажет, что это был Боборыкин?
— Я могу доказать, такое дело.
— Каким образом?
— Я следы видел. Лошадка искал. Всю тайгу прошел. Лошадь нашел. В ОРСе, оказывается, лошадка. Ну, где запань. Конюх мой друг. Мы выпивали немножко. Я давал ему свой нож. Хор-роший нож. Конюх давал мне писаку. Вот, такое дело. — Арсе вынул сложенную вчетверо бумажку, протянул ее Конькову.
Через плечо ему заглядывала Елена и зло цедила:
— Какая сволота! Какая сволота!
Коньков развернул бумажку и прочел вслух: "Конюху Коновалову. Выдать лошадь под седло подателю сего, Боборыкину. Завхоз Сметанкин. 20 сентября сего года…"
— Вот это бумага! — прихлопнул ладонью по записке Коньков и радостно подмигнул жене: — Ай да Арсе! Да ты прямо Шерлок Холмс…
— Конечно, — охотно согласился Арсе.
— За это и выпить не грех. — Коньков налил всем в рюмки водки.
— Можно, такое дело, выпить. — Арсе бережно приподнял рюмку и, кривясь,
Коньков помолчал для приличия, ожидая, пока Арсе закусывал свиным салом, потом спросил:
— А что за трубку положил он в юрту?
— Вот его трубка. — Арсе вынул из кармана дюралевую трубку, из которой торчал остаток истлевшего фитиля. — Там нашел, где юрта Гээнта стояла.
Коньков взял трубку, стал разглядывать ее и вдруг вспомнил: это был тот самый обрезок, которым он расшвыривал пепел на месте сгоревшей юрты. Запоздалая досада на свою оплошность вызвала в душе его горькое сожаление — он только головой покачал.
— Как же я не обратил на нее внимания? Эх, лопух я, лопух! — выругал он себя вслух.
— А при чем тут трубка? — спросила Елена. — Какая связь этой железки с пожаром?
— Типичный самопал. — Коньков передал ей трубку. — Поджигают фитиль, заталкивают его в трубку, а на конце насаживают или коробку спичек, или бутылку с бензином. Пока фитиль тлеет в трубке, поджигатель успевает далеко уйти… Это вроде примитивного бикфордова шнура… Н-да. Откуда взял он эту трубку? — спросил Коньков скорее себя, а не Арсе.
— Я знай! — отозвался Арсе.
— Ну, ну!
— Его отрезал свое весло. Там валяется, на складе. Алюминиевый весло. Я, такое дело, спрятал.
Коньков опять головой покачал.
— Арсе, тебе надо в следователи идти.
— А почему нет? — засмеялся тот.
— Одну минутку. — Коньков встал из-за стола и прошел в соседнюю комнату к телефону. Притворив дверь, он набрал номер дежурного по милиции и спросил: — Капитан Ребров? Послушай, Володь! Завтра утром вызови ко мне в кабинет Боборыкина. Тепленьким доставь его. Да! Пораньше, к девяти часам.
20
На другой день Боборыкин встретил Конькова в дежурном помещении и сердито спросил:
— С какой целью вы меня вызвали?
— Сейчас поясню. Пройдемте со мной, — приглашал его Коньков, пропуская впереди себя.
В своем кабинете он вынул из кармана закопченную алюминиевую трубку и положил на стол перед Боборыкиным:
— Узнаете?
— Что это? — спросил в свою очередь Боборыкин.
— Обрезок от вашего весла. Вспомните!
— Допустим… Ну и что?
— Он оказался на месте сгоревшей юрты Гээнты. Как он там оказался?
— Понятия не имею. — Боборыкин даже отвернулся и сделал обиженное лицо.
— Я вам напомню. Вы его зарядили фитилем, подожгли и положили в юрту спящего Гээнты.
Лицо Боборыкина покрылось пятнами, но он все еще пытался изобразить обиду и растерянно улыбался.
— Как бы я смог сделать это?… Если во время пожара я был на запани.
— На лошади, например. От ОРСа до вашего склада по тайге не более двенадцати километров. Пока тлел фитиль, вы ехали галопом.