Хозяйка "Белой усадьбы"

Осетина Эльвира

– Я пока мелких соберу, - тихо сказал Тодор, ни к кому конкретно не обращаясь.

Дети к ужину собрались за несколько минут.

Все смотрели на меня, явно ожидая каких-то разговоров и даже к еде не преступали.

– Давайте сначала поедим, потом поможем убрать со стала Таре, а потом соберемся в библиотеке, и вы зададите свои вопросы, а я постараюсь ответить, – сказала я, и принялась за вкусное жаркое.

Тара молодец. Готовит может быть и просто, но зато очень вкусно и на совесть.

Видно, что девочка старается и хочет угодить.

– Дети, давайте скажем «Спасибо!» за вкусный ужин нашей Таре, – громко сказала я, заметив, что дети очень быстро смели ужин с тарелок.

– Спасибо, Тара! – в раз сказали все.

Я с интересом посмотрела на Маришу. Вот кто опять был недоволен и куксился. Ох девочка, чую надо будет с тобой серьезно разговаривать,или чем-то занимать. Не нравится мне твоё настроение.

Мальчишки ладно, вроде все при деле, а вот с девчонками, пока не ясно.

Ладно, не будeм спешить, всё по порядку.

Спустя тридцать минут, все собрались в библиотеке. Малышки привычно в своём «детском уголке», а мы - на свoих стульях, в круге.

– И так, давайте установим правила, - сказала я, – если хотите задать какой-то вопрос, то поднимаете руку, вот так, - я подняла руку вверх, как это делали все в наших школах, – и когда я называю ваше имя,то вы говорите. Хорошо?

Все ответили «да», даже Тодоp.

– А теперь, тот, кто хочет, что-то спросить, руку вверх, буду отвечать, – сказала я.

И сразу же увидела целый «лес» рук.

– Хорошо, - улыбнулась я, и перевела взгляд на Ромика. – Ты первый.

– Почему барон не забрал этих? – спросил мальчик, кивнув головой в сторону двери.

– Ты про работорговцев?
– решила уточнить я.

– Они самые, – недовольно пробурчал Ромик.

– Я не отдала, – ответила я,и добавила, перебив мальчика,так как увидела по его глазам, что он решил следующий вопрос задать: - потому что узнала, что барон хочет повесить их в лесу и там же закопать.

– Туда им и дорога! – почти в раз ответили все дети.

– Пусть сдохнут твари!

– Стоп! – подняла я руку вверх и всех хмуро обвела взглядом.

– Первое, я запрещаю сквернословить, хотя бы в моем присутствии, и в присутствии девушек и девочек раз и навсегда.

– А, что им можно, а нам нет? Как так-то? – возмутился Цедрик.

– А кто сказал, что им можно? Им тоже нельзя сквернословить в присутствии мальчиков, – я строго обвела взглядом всех детей. – Это понятно?

– Ага, – недовольно, но все же согласились они.

– Хорошо, с этим ясно, – вздохнула я, – а теперь по поводу пожеланий смерти.
– И вновь я постаралась заглянуть каждому ребенку в глаза. – Впредь, я хочу, чтобы вы знали, что в нашем доме никто и никогда и никому не будет желать смерти. А я лично никого на смерть не отдам. Никогo из вас, чтoбы вы не натворили, и также никого другого.

– Это несправедливо! – зло сказал Дин.

Я потерла глаза,и начала пытаться объяснять почему я так решила.

– Поймите, смерть – это конец. Если человек мертв, то уже ничто не изменить. И отнимая жизнь у другого человека никто из нас ничего не изменит. Каждый человек имеет право на существование. Каждый, даже самый плохой. Потому что даже самый плохой человек должен иметь возможность исправиться. Он должен понять, что так, как он поступал, жить нельзя. Это неправильно. И любой человек должен иметь право на то, чтобы стать хорошим. Иначе, если все вокруг друг друга будут убивать, то может погибнуть весь мир.

– Не правда, они не станут больше хорошими никогда! – не сдержалась Мариша, смотря на меня исподлобья.

– Откуда ты знаешь?
– спросила я девочку.

– Потому что мама так говорила, если человек плохой,то он плохим будет до самой смерти, - ответила она с вызовом.

– Не всегда, – покачала я головой. – Я знаю кучу историй о том, как люди исправлялись и становились хорошими. Просто потому, что им дали шанс. Шанс стать хорошими, понимаете меня?

Я обвела взглядом всех детей, но поддержал меня, только мой сын.

– Я знаю! Я слышал тоже такие истории в нашем с мамой мире! – светло улыбнулся он.

Остальные же дети, и даже Тодор смотрели на нас с Алешей с недоверием, а некоторые даже с обидой, которую прятали за показным равнодушием. Например, Цедрик с Маришей. Сатия просто хлопала ресницами, видимо не до конца понимая во что верить.

И так, что мы имеем?

Трое на моей стороне - это Алекс и Флина с Крилой (последним вообще не до нас, они с игрушками возятся). Одна – сомневающаяся, это Сатия. Двое вообще обиделись и думают, что я делаю что-то нехoрошее и против них – это, судя по выражениям на лицах, Цедрик с Маришей. Близнецы, похоже решили, что я того, умом тронулась, и они с этим смирились уже. Насчет Тодора, вообще непонятно. Он делает вид, что ему пофиг.

Эх, ладно.

– Давайте так, – посмотрела я на детей, – отдавать на смерть работорговцев я не буду. Это моё слово. Я подумаю, что можно с ними сделать, возможно, они отправятся на каторгу, может ещё какие-то варианты, поверьте, по заслугам они ответят, но! – я выставила палец вверх. – Повторюсь, по заслугам! А эти мужчины никого не убивали, я их допрашивала при Тодоре. А в моем мире, даже за убийства и то смертной казни нет.

– Как это? – удивились все дети.

– Мораторий, - подсказал мой сын, и тут же пояснил, пожав плечами: - Запрещена у нас смертная казнь.