Хозяйка большого дома
Шрифт:
Сердце почти останавливается.
Мечутся тени.
Это ветер.
Буря.
И ничего серьезного… а она… она не боится… не этого, но воспоминаний. Память под голос бури оживает…
…мама пела колыбельную…
Ийлэ шепотом повторяет слова, впервые, пожалуй, радуясь, что у нее есть отродье…
…в закутке у печной трубы тепло.
…и Нат принесет ужин.
…он даже чай принесет, пусть и не в чайнике, а во фляге, которую завернет в плотный клетчатый шарф. Он разольет чай по чашкам и подвинет
— Остались, — скажет он. И собственную чашку поставит на ладонь, которая пусть и не столь велика, как у его хозяина, но всяко больше чашки. — Ужинают… эта дура висит на Райдо.
Чай темный и крепкий, щедро приправленный медом.
Не Дайна готовила.
— Он все равно на ней не женится, — Нат произнес это уверенно. — А знаешь, почему?
— Почему? — за время его отсутствия Ийлэ устала молчать.
И это тоже было странно, поскольку ей недавно казалось, что к молчанию она привыкла, что молчание это — во благо. А вот всего-то пара часов… на чердаке время медленное, тягучее, и эти часы показались едва ли не вечностью.
— Потому что они — человечки, — сказал Нат.
— И что?
— Ну… ну как ему на человечках жениться? Вот тебя бы… ну раньше… тебя бы тоже за человека не отдали.
Ийлэ согласилась, что да, наверное, не отдали бы.
…раньше.
…давно. В прошлой жизни, в которой на чердак она заглядывала редко, и уж точно в голову ее не взбрела бы безумная мысль на этом чердаке поселиться.
Мирра нерешительно хихикнула.
А Райдо огляделся: добрый доктор держался в хвосте семейства, у стены, точно надеялся, что тень спрячет его от глаз супруги. Та то хмурилась, то старательно улыбалась, и эта улыбка была лишена и тени искренности, она уродовала и без того некрасивое лицо женщины, делая его похожим на расписную театральную маску.
Нет, маски, пожалуй, посимпатичней будут.
Младшая из дочерей держалась в стороне, в тени, невольно подражая отцу. И сидела тихо, лишь на сестрицу поглядывала и, когда думала, что не замечают ее, морщилась. Не нравится?
Хотелось бы знать, что именно не нравится…
— Милые дамы, — Райдо любезно улыбнулся, отметив, что при виде клыков его Мирра ощутимо вздрогнула. — Надеюсь, вы не откажетесь от чая?
Конечно, дамы не отказались.
Ни от чая, ни от предложения остаться в доме… ведь буря разыгралась, и разве гостеприимный хозяин позволит гостям рисковать жизнью?
Комнат довольно.
И дом надежен, а Райдо безмерно счастлив оказать этакую любезность. Во всяком случае, он очень надеялся, что выглядит в достаточной степени счастливым.
Глупым.
Беспомощным.
Таких не боятся, а значит, потеряют осторожность и… и все одно мыслями Райдо возвращался к альве, и к мальчишке, который потеряв остатки совести, бросил вожака… а с другой стороны и хорошо, пусть присмотрит за альвой,
— Вы играете в лото? — осведомилась Мирра, прижимаясь всем телом. И на руке повисла, а рука и без того ноет… и желание одно — избавиться от докучливой девицы.
Нельзя.
Матушка говорила, что женщины любят внимание… а еще знают порой больше мужчин… женщин вообще зачастую недооценивают. И Райдо, стиснув зубы — он надеялся, что гримаса эта будет сочтена разновидностью улыбки, сказал:
— Я обожаю лото…
— Ах, какое совпадение! Я тоже…
Освободится он нескоро…
…Райдо появился глубокой ночью.
Ийлэ не спала — она пребывала в позабытом уже состоянии полудремы, когда сознание повисает на грани, готовое в любой миг, по малейшему шороху, сбросить оковы сна.
Ийлэ слышала и стон досок.
И шелест ветра.
И скрип крыши, которую следовало бы подновить, об этом еще отец говорил.
Услышала она и тягучий стон дверных петель, и осторожные шаги. А следом появились и запахи — бренди, опий и болезнь.
Это сочетание было тревожным. И сон тотчас слетел с Ийлэ, вот только уйти она не успела.
— Тише, — сказал Райдо шепотом. — Это я. Это всего-навсего я… проклятье, голова кружится… в комнате душно. Я окна открыл, а все равно душно.
Он добрался до трубы и уперся в нее ладонью, застыл, дыша шумно и часто сглатывая.
— Со мной такого давно… выпил, называется… с гостями… чтоб им провалиться всем…
Ийлэ молчала, надеясь, что пес уйдет.
— А Нат сказал, ты здесь прячешься. Он думает, что это я виноват, что ты здесь прячешься… из-за этих… ты их боишься?
— Нет, — шепотом ответила Ийлэ.
— Правильно. Не надо бояться. Я не позволю тебя обидеть… я тебе вот… принес одеяло… тут же холодно, а у меня жара стоит… духота…
Он выронил сверток, который держал подмышкой, и наклонился, чтобы поднять, но не удержался на ногах.
— С-сейчас… — Райдо встал на четвереньки. — Погоди… что за… я пить умею… не думай… и норму свою знаю… и сегодня два стакана, а… ведет, как с двух бутылок… Нат злиться будет…
— Опий.
— Что?
Ийлэ подалась вперед, попросив:
— Дыхни.
Пес и дыхнул.
Кровь. И гной. И значит, не хватило ее малых сил, чтобы запечатать все семянки. Или же его собственное железо не способно оказалось затянуть раны. Воспалились.
Больно ему?
Наверняка.
Но он почему-то не злится…
Не это важно… нет, важно, но не это… а слабый мягкий аромат, который почти теряется в иных. Не опий. Опий пес бы почуял, у него нос получше, чем у Ийлэ… а вот опий с корнем черного ладанника — дело иное…
…фирменная настойка найо Арманди.