Хозяйка Мозеби
Шрифт:
– А мы гостей не ждали, милочка, не досуг нам! Так что… – настроилась на скандал пожилая дама.
– А я и не в гости, если уж на то пошло! – разозлилась Нина Андреевна и повысила голос. – Я имущество свое инспектирую! Деревня эта теперь моя, как и восточные земли отсюда до Стуббьёкинге! Я – виконтесса Нинель Флетчер, вдова в трауре, и муж мне не нужен!
Ларс опустил голову, подошедшие селянки дружно охнули, мальчишки прыснули, а заносчивая бабка, ранее упиравшая руки в боки, резко побледнела.
– Ви…виконтесса?
– Да вот так! – ответила Нина, успокаиваясь. – Нельзя? – ехидно уточнила. – Вы бы, дорогуша, впредь, спрашивали, кто перед Вами, а то, не ровен час, плетей огребете за неуважение! Мало ли, кто как одет и почему, а язык Ваш уже на наказание напрашивается! Ладно, я сегодня добрая, – включила попаданка купчиху из «Женитьбы Бальзаминова», – но совет мой запомните, уважаемая…
Ларс выдохнул, Ильзэ – тоже. Женщины позади неё начали шушукаться.
– Так в дом- то пригласите или так и будем на ветру стоять? Хоть воды я удостоюсь, если уж почета мне не досталось? – опять съязвила Розанова. – Мы часа два в дороге, пить хочется, а ещё – она огляделась. – Место уединения где? Отведите!
Ильзэ очнулась, засуетилась и, шикнув на соседок, провела виконтессу в дом.
Ну, что сказать? Темноватенько, сыроватенько, простоватенько: направо – жилая часть с открытой печью, небогатой меблировкой из деревянных грубых столов, скамеек, пары сундуков и спального, по видимому, места за тканевой шторкой. Слева, судя по запаху, хозяйственная часть: курятник, вроде, свинарник, амбар или что здесь его заменяет.
Небогато…Полы земляные, утоптанные, окошки без стекла, задний двор небольшой, заставлен рогатинами, меж которых на веревках сушится рыба. Сеть на просушке, корзины, запашок…Бочки еще стоят, наверное, и там рыба. Не грибы же?
Искомая хижина нашлась в отдалении, и Нина, наконец, смогла облегчиться в условиях, приближенных к природе – в дырку. Всё не на ветру!
Возвращаясь в дом, услышала шипение Ильзэ:
– Ах ты, прохвост! Нарочно не сообщил, да? Я тебе этот конфуз припомню! Так опозориться!
– Да я и сам не знал, что она решит ехать к вам! Она … Я когда ее увидел в Мозеби, думал, кухарка или служанка… Разве так дворянки одеваются? Теперь и не знаю, как вести- то себя с ней. Ох, Ильзэ, чует мое сердце, наворотит она делов… Потребовала, чтобы я на каждого и всякое сведения ей собрал, мол, хочу знать, что тут да как!
– Да зачем госпоже такое? Хотя, всё верно, пришлая, ничего не ведает про остров и нас… – рассудила бабка. – Смотри- ка, выдержанная! Другая бы точно меня в живых не оставила, а эта только…
Нина решила прекратить дозволенные речи и вошла в комнату. Собеседники разом заткнулись и угодливо уставились на виконтессу. Нина села на лавку.
– Судить да рядить будете после, когда уеду, – оповестила присутствующих, те переглянулись. – Слышала, как вы мне косточки перемывали. Понимаю, не похожа на местных аристократов, что уж… Знаете небось, что из купцов отец мой покойный, мир праху его! Однако, прошу любить и жаловать госпожу такую, раз уж судьба решила, и я здесь!
Ларс и Ильзэ поклонились, начали лепетать что- то про прощение и обещания быть внимательнее. Нина прервала:
– Довольно, поговорим о делах. Воды- то дадите, хозяюшка?
Дали чего- то кислого, но приятного, вроде яблочного сидра.
– Ваша милость, простите, угостить нечем, если только сельдь малосольная Вам по душе! Парни с моря вернутся, тогда свежей рыбы подать могу…– мягко и услужливо предложила Ильзэ.
– А хлеб ржаной есть? – спросила, сглатывая слюну, попаданка.
Бабка (Да бабка ли? Лет 50, просто замученная или морем просоленная) обрадовалась, метнулась к печи, и вскоре на столе стояла щербатая миска с ломтями темного хлеба, миска с селедкой под луковой подушкой и … отварная холодная картошка!!!
Ларс смотрел на скромные угощения и трясся внутри: подведет тетка Дан его и себя под монастырь! Подать госпоже холодную картошку, ой- ё- о- о!
Ильзэ тоже тряслась, но другого- то не было!
Однако реакция новой госпожи их удивила. Та, глядя на тарелку с селедкой, сглотнула, на картошку вытаращилась, будто родню увидела, а потом и вовсе ошарашила:
– А аквавит есть (датчане гонят водку (аквавит или «живая вода») примерно с 13 века, предпочитая максимально прозрачную с тминным ароматом)?
Ильзэ посмотрела на Ларса, неуверенно кивнула и выставила на стол глиняный штоф, вытащив его из сундука вместе с маленькими рюмочками. Ларс подхватил штоф, плеснул спиртовую влагу в стопку (навскидку грамм30- 40) и уставился на виконтессу.
– Чего смотришь, герр Бор? Себе и ей тоже наливай, не одной же мне пить? – дождавшись выполнения приказа, Нина, послав приличия к черту, тостанула. – Ну, за знакомство! – выдохнула в сторону и залпом (глоток) выпила...водку! Не глядя на офигевших собутыльников, положила ножом (!) на хлеб кусок селедки и, замычав от удовольствия, закусила.
– Еще нож есть? – прожевав, спросила все еще сидящую со стопкой в руке Ильзэ. – Руками есть картошку?
Ларс под шумок хлопнул стопочку, также ножом подхватил селедку на хлеб (Нина потом только узнала, что именно то, что она,сама того не зная, положила селедку на хлеб, как истинная данка- датчанка, расположило к ней и Ильзэ, и старосту) и толкнул хозяйку дома, мол, чего сидишь? Та очнулась в очередной раз, выпила и метнулась к печи за еще одним ножом .
После третьей стопки Нина взяла слово.