Хозяйка Мозеби
Шрифт:
Да, датчанка была высокой и для своего времени, да и для 21 века тоже. Нина, когда поняла, что земля с высоты нынешнего роста явно дальше, чем она привыкла, очень расстроилась.
«Каланча, прости господи! Женщина должна быть статуэткой, а не Эйфелевой башней. Но выбирать не приходится» – признала Нина, определив себя как даму не менее 175 см в высоту. После прежних 155 – ощутимый скачок вверх. Айрис ей доставала до плеча, что веселило и напрягало.
В целом, Нинель обладала пропорциональными формами и приятной, даже красивой, внешностью, но Розановой было непривычно видеть
Кстати, как выяснилось, предшественница за время замужества потеряла килограммов двадцать, а то и больше: Айрис перед отъездом разбирала старые платья хозяйки, чтобы определить их нужность и возможность реабилитации. Так Нина утонула в тяжелых богатых нарядах!
Но качество ткани было отменным, поэтому большую часть их Айрис отнесла знакомой портнихе, выручив приятную для бюджета сумму, часть перешила под новые габариты хозяйки и пару – на себя, чем была очень довольна.
– Фру Лунд, леди Флетчер! – услышала Нина из толпы. – Я жду Вас! Меня послал герр Расмуссен.
Нина увидела молодого светловолосого парнишку в длиннополом камзоле, размахивающего над головой шляпой с широкими полями и круглой тульей.
– Айрис, пойдем, за нами пришли, – скомандовала она служанке, крепко держащейся за ее локоть (в нарушение всех правил, даже библиотекарю из Реутова это было известно!). Относительно багажа распорядился капитан.
– Фру Лунд, оставьте саквояж здесь! Закончите дела, возвращайтесь. После разгрузки я сам провожу Вас в приличную гостиницу, если не решите посетить родной дом.
Нина с благодарностью приняла предложение капитана и теперь бодро шагала за посыльным, волоча за собой Айрис. Служанка не понимала ни слова, оттого нервничала еще больше. Нина же обнаружила, что понимает данский, как и ранее, английский этой эпохи.
«Надо же, переселенские «плюшки»! И читать могу, вон, вывеска –Колониальные товары. Что ж, это радует! – констатировала попаданка. – Ну- с, родина- мать, чем ты меня порадуешь?»
* * *
Портовая улица Нюйхэвен с плотной застройкой 3- 4х- этажными разноцветными домами вдоль канала и берега моря вывела их к деловому кварталу столицы, где под ногами уже порадовала булыжная мостовая. Радовала в том смысле, что грязи стало значительно меньше и толкотни – тоже. Посыльный, представившийся Тобиасом, долго извинялся, что дамам приходиться идти пешком.
– Простите, фру Лунд, я не смог найти коляску, уж очень сегодня много кораблей причалило! Но мы уже почти пришли, вот за тем мостом контора мэтра Расмуссена, – тараторил паренек, угодливо склоняя перед Ниной голову.
– Ничего страшного, юноша, ведите. Это даже хорошо, пройтись после долгого плавания – великодушно ответила Нина, а Айрис только таращилась по сторонам, но руку хозяйки не выпускала.
Мэтр оказался мужчиной лет 45- ти, с внешностью скорее воина, чем клерка: высокий, с проседью в некогда каштановых волосах, в коричневом удлиненном камзоле и коротких, заправленных в чулки, бриджах, в туфлях с пряжками и прямой как палка.
Он встретил прибывших в своем кабинете на втором этаже одного из вытянутых вверх каменных домов на берегу канала. Доброжелательная улыбка скрасила серьезность его некрасивого лица, а проявленное к гостьям галантность и внимание (поклон, чай, булочки) немного расслабили напряженную атмосферу первого впечатления.
– Здравствуйте, фру Лунд, или Вы предпочитаете – виконтесса Флетчер? – с легкой иронией спросил стряпчий. – Прошу, перекусите, а я пока введу Вас в курс дела.
– Фру Лунд, уважаемый мэтр, на родине я – данка. И спасибо за угощение, с удовольствием подкреплюсь. Моя служанка Айрис не понимает данский, поэтому говорите без опаски. И пусть она тоже поест здесь, если Вас не смущает такое.
Нина следила за выражением лица стряпчего, но не заметила ни спеси, ни негодования относительно своей просьбы. Это располагало, и Нина приготовилась есть и слушать.
Пауль Расмуссен тоже присматривался к дочери покойного клиента, которую видел последний раз более шести лет назад. От прежней пышки и скромницы мало что осталось: перед ним сидела худая, строгая молодая дама со следами усталости на осунувшемся лице, в платье явно не новом, но из хорошей ткани, без украшений и апломба, присущего аристократии. Отношение к служанке удивило мэтра, но он привык сдерживать не относящиеся к делу эмоции.
«Не принесло замужество счастья твоей дочери, Отто, ты явно ошибся. Но держится она с достоинством, повзрослела, видно. Надеюсь, в ней есть стержень и твоя хватка, иначе выжить одинокой молодой женщине будет трудно, немного ей от прежних богатств отца перепало. Жаль, что ты был так недальновиден во всем, что не касалось бизнеса» – посетовал про себя стряпчий и начал излагать детали завещания.
Покойный отец Нинель был удачливым дельцом: его корабли бороздили моря и океаны, лавки успешно торговали всевозможными привозными диковинками. Даже будучи родом из соседней Альмании, купец водил знакомство со многими семьями королевства Данска, что и позволило ему прикупить приличных размеров владение на острове Фалькстар для дочери, и это делало теперь уже вдову Флетчер завидной партией снова.
Однако именно стремление купца выдать дочь замуж за аристократа и нанесло удар по его состоянию, а зависть ближнего круга – к потерям в нескольких последних кампаниях. Это Нина Андреевна поняла из осторожных оговорок мэтра при обсуждении текста завещания.
Выходило, что Отто Лунд, не имея наследника мужского пола, приблизил к себе двоюродного племянника Ганса Мансельма. Племянником молодого помощника назвать можно было с большой натяжкой (сын то ли сводной сестры матери, то ли приемный сын тетушки деда, черт разберет), но Отто всецело ему доверял: учил вести дела, ввел в мир купцов и моряков, но отказал в руке дочери, которую видел будущей дворянкой.
На исполнение мечты негоциант Лунд потратил значительные средства и купил- таки дочери мужа в лице англосакского виконта- нищего Алекса Флетчера. Нинель была домашней девочкой, воспитанной в патриархальных традициях, любимой, балованной в меру, послушной и наивной. В мужа влюбилась, отцу не противилась и уехала в чужую страну, полная надежд на счастье.