Хозяйка поместья, или Рецепт идеального счастья

– Домна Игоревна, да что же это такое творится? Тело матушки нашей, графини Анастасии Петровны, ещё не остыло, а вы уже вещи из дома пытаетесь вытащить.

– Молчи, Варвара, если не ведаешь, что будет, когда приказчики-душегубы узнают, что эта дурёха преставилась, – раздался скрип открываемой двери.

– Матушка, у Настьки-то сколько бальных платьев и все новенькие. Я забираю их себе, – послышался молодой тоненький голос, полный восторга. – Ох, и баловал её батюшка, когда жив-то был. Вот бы украшения

найти, мне всегда нравилась диадема да брошка с чёрными камушками. Только вот куда она шкатулочку-то дела? Варвара, не знаешь?

– Ирина, доченька, так малы они тебе будут в талии, мы лучше эти платья продадим, да новое тебе купим, – последовал ответ.

– Да? Ну уж нет! И эти разошьёте для меня, матушка. Продадут они! Значит, вы продадите десять, а купите мне одно? – у девушки начиналась истерика. – И туфельки с сапожками я себе возьму!

– Ладно, ладно, только не плачь. Забирай все, – сдала позиции Домна.

– Охо-хо, не по-людски всё это, барыня. Придите хотя бы вечером или завтра, – вновь вклинился в разговор пожилой женский голос.

– Не по-людски было моего сыночка Трофимушку в гроб раньше времени вгонять. Ишь, она какая, богатейка нашлась. Всё, что с неё можно было взять, это титул…

– Да как вам не стыдно, барыня! – повысила голос Варвара. – Ваш сын сам виноват, царствие ему небесное. Он же всё состояние жены промотал в азартных домах. А какие охоты устраивал да балы, пока графиня гобелены вышивала. Вы не видели, сколько моя девочка слёз пролила, уговаривая непутёвого муженька одуматься.

– Цыц, Варвара! Нянька, а разговорилась! Смотри, язык-то быстро укорочу! Скажи спасибо, что твою болезненную хозяйку вообще замуж взяли. В чём только её душа держалась? Бледная, неразговорчивая. Не волчица, а моль бессловесная… Фу! Не пара она была моему сыночку, – послышался наигранный всхлип. – Уговаривала же Трофима взять в жёны соседку Аграфену Груздеву. У её батюшки и мельницы работают ладно и поля колосятся.

– Знамо, почему не состоялась свадьба, – хмыкнул молодой басовитый голос. – Отец-то Аграфены давно навёл справки о вашем сыночке, что он – игрок и мот, да и до девиц чужих охоч. За это его и вызвали на дуэль, в которой он голову буйную сложил.

– Да вы что, сговорились, что ли? – по голосу Домны было понятно, что она на грани нервного срыва. – Батогов захотели? Давно вас не били да голодом не морили. Ох, Варвара, не посмотрю на твой преклонный возраст! Данила, вольная-то, что для тебя хозяйка написала, знаешь, где?

– Где? – в голосе молодого человека уже не было уличающих ноток.

– Так она у меня, и я её порву, как пить дать, порву! И пойдёшь ты с молотка вместе с остальными. Что встал? А ну, открой вот тот сундук, давно хотела посмотреть что там!

– Барыня, да там же просто одеяла, – возмутилась Варвара.

– Сама хочу посмотреть. Вдруг Настя от мужа деньги припрятала, – послышался звук металла, крышку открыли. – И правда, одеяла. Какие красивые.

– Матушка, и их я себе беру. Белоснежные, мягкие, да на лебяжьем пуху.

– Иринушка,

но нам деньги нужны. Жить на что-то будем? Сама знаешь, что скоро имение с молотка уйдёт, – мать пыталась вразумить дочь.

– Ой, матушка, не причитайте. Вон сколько ваз да всякой утвари дома. Пока никто, кроме нас, и не знает, что Настька преставилась, так что запрягайте телегу и быстро грузите на неё всё, что вам покажется ценным. И не забудьте со стены снять тот замечательный восточный ковер ручной работы, что в кабинете Настиного папеньки весит.

– Ох, барыни, как же можно? – Варвара заплакала.

Какой ужасный сон мне снится. Голова разрывается от боли. Глаза, губы не слушаются, и пить, ужас, как хочется.

Попыталась пошевелить пальцами руки, но не получилось.

Что со мной произошло? Ничего не помню. Неужели в аварию попала? Под капельницами в больнице? Это посленаркозный бред?

Но как, почему? Я и из дома, кажется, не выходила. В субботу решила отдохнуть от подруг и звонков с работы, телефон отключила. Это я помню.

А что же дальше было?

– Матушка, не забудьте жеребца, что в конюшне стоит тоже забрать. Насте он точно не нужен, а я покатаюсь, – сквозь мысли прорвался противный голос девчонки. – Данила, повернись. Домна Игоревна, а вы обязательно дарственную-то порвите. Мы, как наследники моего братца и его жены, можем отсудить частичку…

– Не можем, Иринушка. Не можем, – Домна прервала дочь. – Всё заложено, твой братец постарался и о любимой матушке не подумал. И дом, и поля, и таверна с мельницей, и даже крепостные в залоге. А вот про жеребца умная мысль. Сейчас прикажу запрячь, а крестьянам накажу сказать судейским, что подохла животинка.

Пересмотрела я сериалов в субботу. Какие Домны, Настеньки да Варвары. Дикие времена…

– Пить… – сухие потрескавшиеся губы, наконец, меня послушались. – Пить…

– А-а-а… Жива?! – заверещала дочь Ирина, да так, что у меня уши заложило. Паршивка. – Матушка! Домна… Она жива!

– Настенька, барыня, графинюшка, – запричитала Варвара прямо в ухо, да погромче той Ирины. Она что, решила обратно меня в кому вогнать? Точно! Это писки аппаратов искусственного жизнеобеспечения так в голове преобразовываются.

– Жива, – в голосе Домны слышалось разочарование и злость.

– Сейчас водички… Данила! – закричала Варвара. – Что замер? Да брось ты эти одеяла, не видишь, хозяйка в себя пришла. Беги за водой! Нет! За доктором! Ох, Анастасьюшка, поживём ещё, потопчем земельку.

– Как жаль, мы попозже зайдём, – произнесла Домна, потрогав моё запястье. – Вечером заглянем, вдруг всё же преставится болезная.

Не медсестра, а какая-то гангрена. Я ей преставлюсь. От злости у меня всё же получилось разомкнуть веки. Яркое разноцветное пятно, нет, два пятна удалялись в сторону дверей.

Медленно повернула голову и осмотрелась. На палату мало похоже.

Где я?

– Где я? – моргнув, посмотрела на женщину рядом.