Хозяйка поместья
Шрифт:
Джейсон ясно дал ей понять, что все перемены в их отношениях зависят от нее. Слегка дрожа, Кэтрин подошла к дверям. Секунду она колебалась, затем, глубоко вздохнув и высоко подняв голову, открыла дверь.
В комнате было темно, лишь у кровати Джейсона колеблющимся светом горела одна свеча. Не уверенная в том, что рубашка на ней не просвечивает насквозь, она стояла в дверном проеме, ее тело купалось в розовой дымке, а волосы темной шелковой волной спускались к тонкой талии;
Движение у кровати привлекло ее внимание. Вглядываясь в темноту, не в силах двинуться, она смотрела,
— Хм, как понимать ваш визит? — поддразнил он ее.
Но язык Кэтрин прилип к небу, она чувствовала даже на расстоянии его сильное тело под зеленым шелковым халатом. Он разглядывал ее всю, взгляд его остановился, попав на темное пятно между белыми бедрами. Внезапно его веселье пропало, уступив место крайнему напряжению.
Схватив Кэтрин за плечи, он резко притянул ее к себе и охрипшим голосом
проговорил:
— Ты пришла ко мне сегодня, и если мы займемся любовью, то в будущем эта проклятая дверь уже не будет тебе защитой.
Она безмолвно смотрела на него, в упоении чувствуя на себе его руки. У нее кружилась голова от ожидания, она так сильно хотела его, что ее трясло от желания и почти зло она перебила его:
— Ах, помолчи, Джейсон. — Затем, слабея рядом с ним, она прошептала:
— Замолчи и давай займемся любовью!
Он встретил ее требование приглушенным смехом, подхватил на руки, его губы нашли ее губы уже на пути к кровати.
На этот раз не руки Джейсона, а ее собственные сорвали ночную сорочку, она без подсказки обвила его сильную шею своими мягкими руками, приникнув к нему всем своим ждущим телом. Она изголодалась по нему и давала ему знать об этом всеми известными ей способами — ее руки ласкали его все увереннее, в то время как его руки и губы занимались ее телом. Словно наказывая ее за то, что она не пришла раньше, и за то, что держала двери закрытыми, Джейсон играл на ее чувствах, как на знакомом инструменте, ласками ломая прирожденную сдержанность.
Его рот медленно путешествовал от шеи к твердым грудям, которые, казалось, молили о прикосновении, тонкие пальцы ласкали плоский живот, приближаясь к мягкости между ног. С ее губ сорвался стон, когда он наконец дотронулся до нее там, а когда его пальцы вошли в нее и начали двигаться в одном ритме с изгибающимся телом, Кэтрин захлестнуло чувство удовольствия. Но ей хотелось большего, и она требовательно выбивала руками ритм желания на его широкой спине, пока он со смехом не пробормотал:
— Ну, хорошо, ты, маленький дьявол! Хорошо!
Он глубоко вошел между ее ног, тело забилось в яростной дрожи. Он прижал его к ее телу, его губы горели рядом с ее губами, он сдерживался, увеличивая наслаждение, пока Кэтрин чуть не обезумела от экстаза. Только почувствовав, как ее тело содрогнулось, он позволил своему телу взорваться от наслаждения.
Убаюканная его объятиями, Кэтрин любовно гладила его лицо, исследуя мягкими кончиками пальцев любимые черты. Пробежав по бровям, ее пальцы скользнули вниз по носу — она чувствовала его гордые очертания. Потом она дотронулась до его рта, его чувственного рта, ее пальцы непроизвольно повторили его рисунок.
Он улыбался, она чувствовала это в темноте и, вспоминая свою слепую, яростную страсть, она покраснела, довольная тем, что в комнате темно и не видно ее смущения. Они не сказали ни единого слова. Джейсон притянул ее поближе, и, когда послушное тело прильнуло к нему, он поймал ее пальцы, тихонько поцеловал их кончики и сказал:
— Я думал, ты никогда не откроешь эту проклятую дверь. Я не знал; как долго смогу это выдержать. Какое счастье, что ты пришла, я ведь думал, что придется снова прибегнуть к мужской силе и заставить тебя принять меня.
Мягко посмеиваясь, он добавил:
— Как правильно ты поступила, что поддержала мое эго.
Кэтрин замерла, но Джейсон перевернулся, так что она оказалась под ним, и прошептал ей на ухо:
— Котенок, не надо сражаться со мной сейчас. Мы прошли такой долгий путь, не надо разрушать все просто потому, по я не могу удержаться от того, чтобы не поддразнить тебя.
Меньше всего на свете ей хотелось с ним сражаться, ее руки крепко сомкнулись, обняв его, и они забыли обо всем на свете, потому что в них опять загорелся огонь желания.
С этой ночи их отношения пошли по другому пути, и было мало ночей, когда они не находились в объятиях друг друга, их молодые тела говорили то, что они не могли высказать словами. И каждую ночь в темноте Джейсон учил ее всем способам дарить наслаждение и показывал, как мужчина может дать наслаждение женщине.
Почти ослепнув от счастья, Кэтрин весело ожидала наступления каждого следующего дня, каждая клеточка ее существа пела: скоро, скоро он докажет тебе, что любит, и ты будешь самой счастливой женщиной в мире! Лишь иногда сомнения вновь терзали ее, и она была близка к тому, чтобы спросить: почему он сказал те ужасные слова ее кузине? И вдруг, совершенно неожиданно, их спокойное счастье было нарушено.
Это было еще одно жаркое, душное утро, Кэтрин не знала, где найти спасение от жары. Даже белое льняное платье не избавляло от вялости. Она чувствовала, как прилипли к влажным вискам волосы, и желала лишь одного — чтобы на горизонте появились темные облака, предвещавшие грозу. Потом, возможно, будет так же душно, но ливень принесет прохладу.
Она сидела на веранде на плетеном стуле и смотрела вдаль на зеленые поля, на целый ряд белых дымков, которые лениво поднимались над темно-зелеными соснами, когда галопом подъехал Джейсон, который вместе со своими людьми расчищал землю на севере плантации.
На его лице застыло мрачное выражение. Он спешился, бросил поводья одному из людей и резко сказал:
— Уведите лошадей и уходите сами. Вы знаете, что делать.
Встревоженная Кэтрин наблюдала, как мужчины быстро поскакали к конюшням. Широкими шагами Джейсон преодолел ступеньки и, увидев ее на веранде, приказал:
— Кэтрин, войди в дом и оставайся там! Уязвленная, она встала и резко ответила:
— Хорошо! Прошу прощения! Его черты смягчились.
— Котенок, не спорь со мной. Это очень важно. Просто делай так, как я говорю.