Хозяйка розария
Шрифт:
— Что? — снова переспросила Хелин.
— Я хочу продать дом. Он стал для меня ненужным балластом. На вырученные деньги мы с Фредериком сможем купить в Кембридже что-нибудь более приличное. Или купить коттедж в Северной Англии, куда сможем ездить в отпуск. Что-нибудь нам подвернется, — она деланно рассмеялась. — Всегда что-нибудь подворачивается, если есть деньги.
Хелин мертвенно побледнела.
— Но в этом доме живу я, — с трудом произнесла она.
— Хелин, в сущности для тебя одной он очень велик, — испытывая страшную неловкость, сказала Беатрис. — Стоит он на отшибе. Ты живешь здесь отрезанной от всего мира. Нельзя же так заживо себя хоронить. Ты молода, ты красива. Ты можешь снова выйти замуж…
— Ты выставляешь меня за дверь! После всего того, что мы вместе…
— Если уж ты решительно не хочешь возвращаться в Германию, то купи себе квартиру на острове. Например, в Сент-Питер-Порте. Там люди. Там ты найдешь друзей. Здесь, — она жестом обвела комнату, подразумевая дом, сад и лужайку, — ты окончательно впадешь в депрессию.
— В депрессию? Это единственное место, где я могу жить. Это место, где Эрих и я… — она не закончила фразу.
— …где Эрих и ты были счастливы? — договорила за нее Беатрис. — Ох, Хелин!
Они в упор смотрели друг на друга. Беатрис ждала, что Хелин сейчас разразится слезами — она всегда реагировала плачем на трудные ситуации. На этот раз однако рыданий не последовало.
— Когда это произойдет? — спросила Хелин с удивившей Беатрис деловитостью.
— Тебе нужно время, чтобы подыскать себе подходящее жилье, — ответила Беатрис. — Никто не собирается выставлять тебя на улицу. Все, что я буду делать, я буду согласовывать с тобой.
Хелин бросила на Беатрис взгляд, исполненный едкого сарказма.
— В самом деле? — спросила она. — Ты действительно это сделаешь?
— Конечно. Я же тебе не враг, Хелин. Просто я хочу, чтобы у меня была нормальная жизнь.
— Если ты думаешь, что только так сможешь стать счастливой…
— Что значит «только так»?
— Так, как ты пытаешься это сделать. В Кембридже. С этим Фредериком. Ты считаешь, что станешь счастливой, если отвернешься от Гернси и сожжешь за собой все мосты.
— Я не знаю, буду ли я счастлива в будущем, — сказала Беатрис. — Но я знаю, что счастлива сейчас. Во всяком случае, теперь я счастливее, чем раньше, — поправила она себя. — Я стала спокойнее. Старые воспоминания уже не причиняют мне такую сильную боль. Я хочу навеки похоронить их, и, поэтому… поэтому мне надо развязаться с Гернси. Я не могу вечно носить в себе прошлое.
— Для меня очевидно, что ты хочешь развязаться и со мной, — сказала Хелин. — Во всяком случае, ты делаешь все для того, чтобы мы окончательно расстались.
— Я делаю все для того, чтобы каждая из нас могла жить своей жизнью, — сказала Беатрис, — но, конечно, могут быть точки соприкосновения…
— Господи, какие точки соприкосновения! — крикнула Хелин. — Ты думаешь, это то, что я всегда от тебя хотела?
— И чего же ты от меня хотела? — поинтересовалась Беатрис.
— Теперь это уже неважно, — сказала Хелин и вышла из комнаты.
На следующий день Беатрис нашла в Сент-Питер-Порте женщину-маклера, чтобы поручить ей продажу дома и усадьбы. Маклер выразила надежду, что продать дом удастся быстро.
— Сейчас не самое лучшее время, — сказала она, — но возможности все же есть, и их немало. Естественно, я должна сама посмотреть дом, но, судя по тому, что вы рассказываете, нам будет нетрудно найти покупателей.
После этого разговора Беатрис испытала большое облегчение. Она сделала первый шаг, и пути назад уже не было. Ощущение отсутствия выбора вызывало облегчение, но, конечно, все было не совсем так, ибо в любой момент она могла отказаться от продажи. Но машина была запущена, и теперь она начнет работать сама по себе, независимо от Беатрис. У нее было такое чувство, словно она перепрыгнула через высокий барьер.
Все следующие дни она осматривала предметы домашнего обихода: мебель, картины, ковры, кухонную утварь. Было ясно, что она не сможет забрать все, и она предложила Хелин взять все, что ей нравится.
— Будет очень жаль, если все это попадет в чужие руки, — сказала она. — Хелин, я на самом деле хочу, чтобы ты взяла все, что тебе нравится.
— Не думаю, что я что-нибудь возьму, — сказала Хелин с каменным выражением лица. — Мне придется начинать новую жизнь, не так ли? Ведь ты этого хочешь? Мне тоже не захочется вспоминать о прошлом.
— Я не могу тебя принуждать, но ты могла бы…
— Ты уже сделала, все, что могла, — произнесла Хелин. — Теперь позволь уж мне самой решать, что делать с грудой обломков.
— Ты не подыскала себе квартиру? — спросила Беатрис после долгого молчания, во время которого она напряженно думала, стоит ли говорить о груде обломков, или перевести разговор на другую тему, и выбрала второе.
— О дате моего отъезда я тебе сообщу, — сказала Хелин, — сообщу вовремя, так что можешь не волноваться.
«Господи, — подумала Беатрис, — мне объявлена война. Насчет этого мне действительно не стоит волноваться».
Она каждый день разговаривала с Фредериком по телефону и держала мужа в курсе всех своих действий.
— Завтра дом посмотрит одна супружеская пара, — сказала Фредерику Беатрис через десять дней после своего приезда на Гернси. — Я страшно волнуюсь. Может быть, они купят дом.
— Не слишком обольщайся, — предостерег жену Фредерик. — Такие вещи быстро не делаются. Можно считать, что тебе повезет, если ты продашь дом с четвертой или пятой попытки.