Храбрая леди
Шрифт:
Та, что помоложе, поднялась и открыла мутные глаза.
— Я выпью за это. За прощение всех ублюдков.
Сахарная Энн осторожно села на край койки, не сомневаясь, что грязный матрас полон вшей и клопов. Ей не на что надеяться, нечего ждать. Она дала сержанту два конверта и деньги, чтобы заплатить посыльному. В каждом конверте лежало письмо Тристы, адресованное ее близким партнерам в этом городе. Сахарная Энн добавила туда еще кое-что, сообщая господам свои обстоятельства.
Триста дала ей эти конверты перед отъездом из Галвестона.
— Если ты столкнешься с любой неприятностью, свяжись с ними, они обладают большой властью. Хорошо иметь друзей на высоких постах.
«Едва ли эти письма будут доставлены до утра, — подумала Сахарная Энн, — если вообще будут доставлены». Она приготовилась провести ночь в тюрьме. Старая ведьма храпела в углу, но ей все равно не удалось бы сомкнуть глаз в столь ужасном месте, несмотря на то что она очень устала.
Сахарная Энн ходила по камере, пытаясь вспомнить песни или стихи, хотя бы что-то, способное отогнать мысли об ужасном обмане. Жалобные стоны доносились до нее из другой темной камеры. Она слышала плач и ужасные звуки — кого-то рвало, и ей оставалось только сочувствовать всем этим бедным душам, потерявшим, как и она, последнюю надежду.
К утру Уэбб был вне себя от волнения. Он крепко избил Старджеса на кладбище и пошел в полицию сразу же после ареста Сахарной Энн, но она отказалась с ним встречаться. В ярости он связался с Амандой и ее боссом в агентстве Пинкертона. К тому времени когда он получил от них ответ и нанял приличного адвоката, Сахарная Энн сидела все в той же жалкой тюрьме уже почти десять часов.
Запасшись необходимыми телеграммами и прихватив с собой адвоката, Уэбб направился в полицейский участок и потребовал выпустить Сахарную Энн.
— Эта дама уже ушла, — спокойно сказал сержант.
— Ушла? Куда ушла?
— С его честью, я думаю.
— С его честью? Не пойму о ком ты толкуешь. — Уэбб волновался все больше.
— Его честь господин мэр был здесь перед рассветом. Он очень кричал и ругался. Моего начальника разжаловали в лейтенанты. Никогда не видел таких поклонов и извинений, как перед этой малышкой. Пришлось даже выпустить еще двух женщин из ее камеры, потому что она попросила. Они мигом смотались. Ну и ладно. А потом не прошло и десяти минут, как объявились один из этих итальянцев и его адвокат.
— Итальянец?
— Ага. Я сказал, что она уже на свободе. Не хотел бы ругаться ни с кем из его компании ни за что в жизни.
Проклиная все на свете, Уэбб вернулся в отель и обнаружил, что сундук Сахарной Энн исчез.
Он поспешил вниз. Даже эхо ее звонкого смеха не задержалось в пустых комнатах.
— Дама недавно освободила номер, — подтвердил клерк. — Кто-то приезжал за ее вещами рано утром. Вот счет, сэр, — вежливо добавил клерк, улыбаясь. — Вы заплатите наличными?
Уэбб посмотрел на бумагу и побледнел — сумма оказалась куда большей, чем двухмесячная зарплата рейнджера. Ему снова придется телеграфировать Аманде.
Проклятие! Он сам вырыл себе яму, из которой не знал как выбраться. Что ж, если ему придется встать на колени, чтобы заставить Сахарную Энн понять всю цепь событий, он встанет. Что хорошего в самой распрекрасной кровати в мире без нее!
Сахарная Энн сидела в своей комнате и рассеянно смотрела в окно, когда к ней вошла Флора.
— Капитан снова внизу, — сказала она, — и хочет поговорить с тобой.
— Зато я не хочу с ним разговаривать. Скажи, чтобы он убирался.
— Дорогая. — Флора обняла Сахарную Энн и прижала к своей пышной груди. — Разве я не говорила тебе — не верь красивым? Они всякий раз разбивают тебе сердце. Я все поняла еще с той минуты, как увидела его с актрисой. — Тут Флора испуганно прижала руки ко рту.
Сахарная Энн прищурилась:
— Какой актрисой?
— Забудь, что я сказала.
— Говори, как я смогу забыть! Ты имеешь в виду, что видела его с другой женщиной? Когда? Где?
Флора вздохнула:
— Триста рассердится на меня, но уж если я открыла рот, то придется рассказать всю историю. — Она поведала Сахарной Энн о своих наблюдениях за Уэббом и актрисой, которых видела дважды, в том числе перед самым отъездом в Новый Орлеан.
— После того как мы… после того как мы?..
Флора кивнула.
— Низкий, грязный, отвратительный негодяй! Передай ему мои слова, и пускай отправляется к черту! Скажи ему все, ничего не упускай! Я никогда больше не хочу видеть его лицо и слышать его голос! Никогда!
Глава 24
Ей было так плохо, что она не смогла бы ответить на стук в дверь, даже если бы на чаше весов лежала ее собственная жизнь.
Триста вошла без приглашения с тарелкой крекеров.
— Вернись в кровать, дорогая, — сказала старая леди. — Погрызи крекеры.
Сахарная Энн застонала.
— Я не думаю, что мне стоит что-то есть. Похоже, я умираю. Наверное, отравилась чем-то.
— Вряд ли. Доверься мне.
Неуверенно поднявшись со стула, Сахарная Энн вползла обратно в постель, потом съела крекер, который дала ей Триста. Чудесно. Она съела другой и почувствовала себя намного лучше.
— Спасибо. Я не могу представить себе, что со мной такое.
Брови Тристы поднялись.
— Не можешь? С тобой такое происходит каждое утро, уже больше недели. У тебя не было месячных?
Сахарная Энн кивнула.
— Тогда я думаю, что ты должнапонять.
— Я не беременна. Я не могу быть беременной. — Она отвернулась, пытаясь скрыть слезы.
— Скажи мне, как ты предохранялась? — Сахарная Энн ничего не ответила, и Триста вздохнула: — Боже, спаси мою девочку. В свое время я научу тебя этому, но сейчас уже бесполезно запирать дверь сарая. Вопрос в другом: что ты собираешься делать со своим состоянием?