Храм Фортуны

Ходжер Эндрю

Сабин тронул лошадь коленями.

— Уезжаем, Кассий. Пусть остается...

— Подожди, господин, — крикнул Корникс.

Он засунул руку в сапог и яростно пошарил там.

— Тут что-то есть... Смотрите!

Он вскочил, подбежал к Сабину и протянул ему какой-то небольшой предмет, извлеченный из сапога.

Трибун брезгливо скривился, но тут же глаза его округлились, а пальцы сжались на двух навощенных дощечках, скрепленных между собой особым способом.

Секунду Сабин молча смотрел на печать, оттиснутую сверху, — головы братьев-близнецов Кастора и Поллукса, покровителей Вечного города.

— Да что там такое? — рявкнул Кассий Херея. — Вы ждете, пока начнется облава? Что это, трибун?

— Завещание Божественного Августа, — медленно ответил Сабин, отвел глаза от дощечек и повернулся к Корниксу. — Где ты взял эти сапоги?

— Да я же говорил... — запинаясь, ответил галл. — Ну, когда приехал к тебе в Нолы. Помнишь, когда убили сенатора Фабия Максима и его людей...

Кассий Херея теперь с интересом слушал.

— Ты хочешь сказать, — спросил Сабин, — что сенатор из предосторожности приказал одному из слуг спрятать завещание в своем сапоге, и его не нашли те, кто напал на вас?

— Похоже на то, — согласился Корникс.

— А ты прихватил эти сапоги, когда удирал, и до сих пор не знал, что в них находится?

— Клянусь всеми богами — не знал, — тихо ответил галл. — Лучше бы я их не трогал...

— Ах ты, мародер, — произнес Сабин, глядя на слугу с восхищением. — Когда Постум пожалует тебе сенаторскую тогу и назначит наместником Галлии, ты уж, пожалуйста, не забудь меня, бедняка. Я все-таки неплохо к тебе относился.

Корникс обалдело хлопал глазами, не понимая, что это за глупые шутки.

Сабин повернулся к Кассию.

— В этом документе Август назначает Агриппу Постума своим наследником, — просто сказал он.

— Ты уверен? — с сомнением переспросил Херея.

— Конечно. Я сам его подписал. В качестве свидетеля.

— Но это же... — начал Кассий.

— Вот именно, — перебил его Сабин. — Это меняет все. С завещанием на руках Постум может плевать на Ливию и Тиберия. Теперь он законный преемник Божественного цезаря и сенат тут же признает его таковым.

Корникс тем временем все же надел и второй сапог и снова влез на лошадь.

— Так мы не едем? — спросил он несмело, видя, что трибуны увлечены разговором.

— Едем, — бросил Сабин, словно стряхивая оцепенение. — Вперед, в Остию!

— Едем, — подхватил Кассий. — Но не в Остию.

— А куда?

— К Германику.

— Да ты помешался на своем Германике! — раздраженно воскликнул Сабин. — Постум здесь, рядом, а до Рейна тащиться еще с тысячу миль по вражеской, считай, территории.

— Да, — согласился Кассий Херей. — Но у Постума нет восьми легионов, готовых идти в бой по приказу своего командира. На кого угодно. Но дело в том, что без такого документа Германик этот приказ не отдаст. А имея официальное завещание цезаря, он уж постарается выполнить его волю. Подумай сам...

Кассий был прав. Разрозненные и плохо обученные сторонники Постума могли в любой момент подвергнуться атаке преторианских когорт. Ливия сумела бы убедить людей, что бунтовщик вовсе не Агриппа, а беглый раб Клемент, и тогда все было бы кончено. Ведь если погибнет Постум, то Тиберий станет действительно законным наследником — именно его цезарь назвал вторым.

Поэтому сейчас надо сделать две вещи — сохранить жизнь Агриппы Постума и доказать Германику, что присягу первыми нарушили Тиберий и Ливия, а значит, он теперь свободен от своей.

«Вот это действительно великая цель, — с каким-то радостным волнением подумал Сабин. — Изменить судьбу целой Империи. Стоит постараться».

Он весь кипел энергией и энтузиазмом. Кассий Херея тоже. Даже флегматичный Корникс подобрался и крепче взял поводья, понимая, что становится участником исторических событий. Да и эти слова трибуна насчет сенаторской тоги ему очень понравились. Вот раскроют рты его односельчане, когда к ним нагрянет новый наместник, представитель великого Рима — сенатор Корникс. Имя, конечно, придется подобрать более звучное, например...

— Поехали, — приказал Сабин. — Да помогут нам боги и особенно Фортуна.

Он подумал, что старый храм на виа Аврелия еще может дождаться более светлых дней.

Глава XII

Клятва жреца

Перед отъездом Сабин еще приказал сирийцу Софрону утром сходить к сенатору Гнею Сентию Сатурнину. Слуга должен был передать, что завещание Божественного Августа нашлось, что оно в руках Сабина и сам трибун направляется теперь к Германику, дабы сообщить тому обо всем и призвать на помощь Постуму.

А самого сенатора следовало попросить найти способ, чтобы предупредить Агриппу. Тому следовало пока сидеть тихо, не вступая в открытое столкновение с правительством. Еще не подошло время. Вот когда за спиной у него будут стоять восемь рейнских боевых легионов, тогда другое дело.

После этого трое всадников покинули дом дядюшки Сабина.

Они быстро поскакали мимо портика Эмилия к Цестиеву мосту, чтобы перебраться за Тибр, а потом — через Кодетанское поле — выехать к воротам Аврелия.

Далее они предполагали по Аврелиевой дороге пересечь Этрурию и Лигурию, затем двинуться на Лугдун, а уж оттуда — в Германию. В Кабиллоне начиналась уже власть наместника обеих провинций, и все тревоги остались бы позади.

Всадники быстро скакали по пустынным темным улицам, выбирая не самые широкие — те были запружены повозками и фургонами купцов и ремесленников из окрестностей Рима.

Гулким эхом разносились в ночи удары лошадиных копыт; пока все было спокойно. Наверное, Ливия еще не успела поднять тревогу. А может, подлый Никомед все-таки отдал концы после могучего удара трибуна, и не смог уведомить свою повелительницу о том, что произошло в двух шагах от Мамертинской тюрьмы?