Храм любви при дворе короля

Холт Виктория

Но Джейн не подумала о многолюдных толпах. Казалось, все лондонцы решили, что наблюдать шествие лучше всего будет оттуда.

Ее одолевали усталость, слабость, от жары кружилась голова. Захотелось увести детей домой; но взглянув на их возбужденные лица Джейн сочла невозможным разочаровывать детей.

– От меня ни на шаг, – предупредила она. – Маргарет, присматривай за Сесили. Мерси… возьми Бесси за руку. Ну вот… держитесь поближе друг к друг. Господи, какая жарища! И сколько народу!

– Мама, – воскликнула Элизабет, – смотри, какие красивые полотнища!

Это настоящее золото? Тут мастерские златокузнецов, так ведь? Значит, должно быть настоящее.

– Да-да, – сказала Джейн – Очень красиво.

Сесили захотелось съесть горячий пирожок, их продавали поблизости. Элизабет заявила, что предпочла бы имбирный пряник.

– Будет, будет вам, – одернула их мать. – А то прозеваете короля.

Эти слова заставили детей забыть о голоде.

Однако процессию пришлось ждать долго. Солнце припекало все сильнее; Джейн, когда ее стиснула толпа, почувствовала дурноту. И со страхом подумала: что случится с детьми в давке, если она потеряет сознание? Испуг, казалось, придал ей сил.

Не простояв и десяти минут, Джейн обнаружила, что лишилась кошелька. Видимо, его стащил парнишка, привалившийся к ней с такой ангельской улыбкой, что она им восхитилась.

Не стоило ей приходить сюда. И нужно было сказать о своем намерении Томасу. А почему не сказала? Видимо, подумала Джейн, потому что иной раз хочется утвердить свою власть в семье, сказать всем: «Я, конечно, умом не блещу, но я мать и хочу принимать решения сама. Хочу отдавать распоряжения и знать, что они будут выполнены».

Как обрадовалась Джейн, когда наконец послышались звуки труб и конский топот, возвещающие о приближении процессии! Люди начали выкрикивать приветствия; дети стояли, как зачарованные. Ликование нарастало, и настроение у Джейн улучшилось. Денег в кошельке было немного, а его пропажа послужит ей уроком. Вспомнились слова Томаса: «Опыт обычно стоит той цены, которой приобретен, как бы велика она ни была».

Появились рыцари, сквайры и лорды, очень красивые в бархатных и парчовых одеяниях. Но красивее всех был сам король. Он ехал верхом, совсем юный, жадно ловящий восхищение подданных, приветливо кивающий, сверкающий драгоценными камнями. Ради такого великолепия стоило пережить легкие неудобства и даже утрату кошелька.

Ехала и королева – она была несколько дней новобрачной, хотя до этого несколько лет пробыла вдовой. Возраст ее уже перевалил за двадцать – слишком старая, говорил кое-кто, для такого крепкого юноши; но того, что она красавица, никто не отрицал. Ее черные волосы, по слухам, спадающие до пят, свисали с ее плеч блестящим плащом; одета королева была в белое атласное платье с красивой вышивкой, головной убор блистал множеством драгоценных камней. Ее разукрашенный паланкин несли две белые лошади; и крики «Боже, благослови короля!» сливались с возгласами «Боже, храни Екатерину!».

Показался хвост процессии, гарцующие лошади так приблизились к толпе зрителей, что она подалась назад. Джейн схватила детей и притянула к себе. Давка все усиливалась. Джейн

стало казаться, что лица людей растворяются в голубом небе, а звуки фанфар и труб доносятся очень издалека. Она потеряла сознание.

– Мама… мама! – в тревоге закричала Маргарет. Но Джейн оседала, и ее могли затоптать.

– Стойте… стойте… Прошу вас, остановитесь! Сесили подняла вопль, Элизабет горько заплакала, а Мерси тщетно пыталась сдержать людей своими ручонками.

Внезапно раздался громкий женский голос:

– Назад! Назад! Не видите, что ли? Женщина сомлела!

Маргарет подняла испуганный взгляд на полную тетку. Ее толстые щеки дрожали от негодования, губы были плотно сжаты, глаза обдавали толпу презрением. Она держала за руку маленькую девочку.

Каким-то чудом женщина очистила пространство вокруг Джейн. Обняла ее и пригнула голову вниз. Через несколько секунд, к восторгу Маргарет, лицо матери стало розоветь.

– Из-за жарищи это, – сказала женщина. – Мне самой чуть не стало дурно… но я пересилила себя.

Признательная Маргарет уловила в ее словах упрек матери. И сказала:

– Моя мама еще слаба. У нас только что родился братик.

– Тем более глупо было выходить в такой день! – услышала она в ответ. – Где вы живете?

– На Барке в Баклерсбери.

– Так это рукой подать. Я отведу вас домой. Толпа еще не скоро разойдется.

– Вы очень добры, – поблагодарила Маргарет.

– Надо же! А что остается делать? Бросить сомлевшую женщину на такую малышку, как ты? А, мистресс, вижу, вы водите глазами. Вам стало дурно, вот я и приглядываю за вашими детьми. Стоять можете? Обопритесь на меня. Большие девочки, берите за руки младших и держите покрепче. А ты, Айли, хватайся за мой подол. Я протиснусь через толпу. Пойдемте, мистресс. Держитесь за мою руку. Дети ваши здесь, мы пустим их вперед, чтобы не терялись из виду. До Баклерсбери дойдем в два счета, толпа еще не начнет бесчинствовать.

– Вы очень добры, – сказала Джейн. – Я…

– Поберегите дыхание для ходьбы. Пошли-пошли. Женщина силой прокладывала путь, резко окликая стоящих на дороге:

– Что, не видите? Я веду больную женщину. Посторонитесь, олухи. Дайте пройти.

Как ни странно, все ей повиновались, и под таким уверенным руководством семья вскоре достигла Баклерсбери.

Женщина хмыкнула и презрительно посмотрела вокруг.

– Ну и запах! – громко заявила она. – Хорошо, что мой покойный муж не был аптекарем. В лавке у торговца дорогими тканями пахнет приятно. А здесь… фу!

– Мой муж – юрист, – сказала Джейн.

– Юрист? Хорошая профессия! Ну, вот вы и пришли. Послушайте моего совета – пока что больше не суйтесь в толпу.

– Может, зайдете чуть передохнуть?

Вдова ответила, что не откажется, последовала за ними в парадную залу и села.

Маргарет обратила внимание, что девочка по имени Айли очень хорошенькая и примерно одного возраста с нею и Мерси. Из-под шапочки у нее выбивались золотистые волосы, платье было сшито из лучшей ткани, чем у всех них.