Храм океанов
Шрифт:
– Допустим, так. Теперь ответь: боги могли прилетать на праздник в любой из храмов или были ограничения? – вскинула палец Дамира.
– Твердых правил не существовало... – замялся нуар. – Известного ученого с уважением встречали всегда и везде, на празднике в любом храме. Простого чужака могли не пустить. Во время важных событий в своей истории каждый род созывал гостей из других концов света. Как это случилось, например, в год освящения храма Океанов. Великий день, большое торжество. Нередко случалось, что в прославленный храм гости напрашивались сами. Как это не раз случалось в храме Ари после открытий Повелителя Драконов или в храме Океанов после создания смертных. Ученые стремились приехать, дабы ознакомиться с новыми достижениями, получить образцы...
– Так родственные связи между богами имелись или нет? – уточнила вопрос Дамира.
– Только по местонахождению главного гнездовья, – ответила за стража Геката, «деловая» ипостась которой неторопливо вкушала полувыдохшееся
– Ладно, допустим, – опять кивнула археологиня. – Но вот все эти праздники... Я правильно понимаю, что боги пару раз в году собирались в одно священное место с конкретно сексуальными целями и там, по ходу дела, заодно решали разные научные проблемы?
– Деточка моя, – скрипнула зубами богиня, – не нужно ровнять всех вокруг по своим рыбьим стайным инстинктам! Если вас интересует только секс и место в трале, это не значит, что другие мыслят точно такими же категориями. Боги рождены одиночками. Ради возможности продолжать род природа дважды в год присущую им страсть к одиночеству ослабляет, и повелители перестают чувствовать раздражение от близости сородичей. В эти дни и решаются самые сложные вопросы. Все прочее время боги живут по одному, и лишь ненадолго могут встретиться с кем-то из привычных соседей. Пиво, экстези и толкучка в ночных клубах их не прельстит. Это может нравиться только тухлым сельдям в бочке.
– И никакие мы не рыбы! – вспыхнула Дамира. – Генетики, между прочим, доказали, что люди и шимпанзе на девяносто девять процентов одинаковы.
– Боже мой, где ты набралась такой чуши?! – поперхнулась вином Геката. – Тебя сто лет держали в нафталине?
– А что, не так? – вскинула брови археологиня.
– Эта побасенка, про девяносто девять процентов, гуляла лет пятьдесят назад, когда старикашки из третьесортных институтов пребывали в уверенности, что молодая наука генетика станет с визгом и радостью подтверждать их ветхие теории, – вместо «деловой» широко улыбнулась Дамире «лягушонка». – Но получилось-то все с точностью до наоборот. Как только начались серьезные исследования, тут же выяснилось, что из двух тысяч проверенных генов тысяча четыреста восемнадцать у человека и шимпанзе разные! [6] То есть как минимум шесть с половиной процентов отличий. После этого иезуиты вбухали кучу денег, чтобы вернуть эволюционного родственника в семью, но стало только хуже. Разница прыгнула до десяти процентов и продолжает расти, окончательно переместив обезьян из числа «ближайших родственников» в ряды «прочих животных», куда-то между крысами и асцидиями [7] .
6
Исследования проводил сперва калифорнийский ученый Рой Бриттен (Roy Britten, California Institute of Technology), затем специалист из Блумингтона Мэтью Хан (Matthew Hahn, Indiana University at Bloomington).
7
Данные исследования ведет по общей программе международный коллектив: Томас Маркус-Бонет, (Tomas Marqu^-Bonet, Evolutionary Biology Institute), Эван Эйхлер (Evan E. Eichler, Washington University) и Аркадий Наварро (Arcadi Navarro, ICREA-IBE Barcelona).
– Не может быть... – Дамира дернула плечом, скидывая руку нуара, схватилась за телефон.
– Милая, а на часы ты когда последний раз смотрела? – ласково поинтересовалась Геката.
– Пять утра?! Надо же... Да, сейчас лучше не звонить, – отложила трубку археологиня. – Проверю потом.
– Ты лучше ответь, отчего это вдруг в организме человека и обезьян белковый состав на семьдесят с лишним процентов различается? Они ведь, вроде как, должны быть с одной планеты? Почему строение организмов разное? Генетики тебе об этом как – не сказывали?
– Откуда ты об этом знаешь, Геката?
– Вообще-то, я богиня мудрости, если ты еще не забыла, – рассмеялись «деловая» ипостась и «лягушонка». Толстуха, скорее всего, спала в соседней комнате, точно так же, как спал под диваном Вывей, позволяя своей человеческой половине сохранять бодрость. Челеби и фария могли обходиться без сна сколь угодно долго. А вот сколько еще протянут за столом смертная с нуаром, было неизвестно.
– Если ты такая умная, тогда скажи, сколько общих генов у человека с дельфином? – нашлась археологиня.
– Столько же, сколько с обезьяной! У дельфина сорок четыре хромосомы, у человека сорок шесть, у шимпанзе сорок восемь. Налицо прямая эволюционная линия развития от китов к обезьянам, – ехидно хмыкнула «деловая». –
– Неправда! – вскинулась Дамира, вовремя вспомнив одну из бесед со слащавым монахом. – Есть еще профессор Алистер Харди! Он аж пятьдесят лет назад доказал, что человек из воды произошел! [8] У него еще институт то ли в Оксфорде, то ли в Кембридже...
– Ну и как, – широко улыбнулась лягушонка, – открытие заценили? Или остепененные смертные по-прежнему бьются за место в старой стае, соревнуясь, кто лучше обоснует библейскую теорию? Ведь старая стая больше и круче, находиться в ней даже мелким дураком приятнее, нежели реально искать истину. Инстинкты, дитя мое, инстинкты. Все вы жалкие жертвы стайных инстинктов, и даже не замечаете, какие дикие противоречия сидят в ваших мозгах. Вы веруете во множественность миров – но не верите в появление инопланетян, вы веруете в эволюцию – но не верите в происхождение от лемуров, вы веруете в древность пирамид – но не верите в возможность высокоразвитых древних цивилизаций. А все почему? Потому что ощущать принадлежность к стае для вас важнее того, во что эта стая верит. Плевать на логику, факты и противоречия! Важен только размер стада. Инстинкт...
8
17 марта 1960 года сэр Алистер Харди, профессор Оксфордского университета, опубликовал статью «Был ли предок человека водным обитателем?» («Was Man More Aquatic In The Past?») в журнале «The New Scientist».
– Стой! – чуть не подпрыгнула на месте Дамира. – Что ты сказала?
– Что вы цените в науке не аргументы в пользу теории, а только размеры собравшегося вокруг стада и авторитет вожака, – с хорошо ощутимым злорадством повторила Геката. – Ничем вас не пронять.
– Значит, ты все-таки пыталась, триединая? – спросил Варнак. – Пыталась насадить среди людей законы богов и их науку?
– И не один раз. Меня ведь не просто так...
– Пирамиды, – перебив богиню, громко сказала археологиня. – Во всех пирамидах сделаны камеры размером с мою комнату, во всех пирамидах есть ведущие наружу узкие каналы, так называемые «вентиляционные шахты», все камеры надежно замурованы снаружи, а каналы ведут к верхней части гладких стен. Туда, куда никакие хищные животные не доберутся. Да и не полезут: чего им на мертвом гладком камне искать? Каналы начинаются не от потолка, как это было бы логично для вентиляции, а снизу, примерно с высоты колена. Для вентиляции это плохо, но вот маленьким змеям вылезать по таким норам было бы удобно. Вот проклятье, все сходится! Точно под описание ложится!
– Подождите, Дамира Маратовна, – забеспокоился Еремей. – А разве это не погребальные помещения?
– За всю историю науки в пирамидах Гизы не было найдено ни одного признака захоронения, – сухо ответила археологиня. – В других местах мумии были. В ступенчатых мастабах, в подземных захоронениях, в долине царей их сколько угодно. А вот великие пирамиды девственно пусты.
– В школе говорили, они все были разграблены еще в древности.
– Ну... – пожала плечами Дамира. – При всем уважении... Достоверно известно, что в восемьсот втором году младший сын Гаруна аль-Рашида, один из образованнейших людей своего времени, арабский халиф аль-Мамун взломал Великую пирамиду. Это была непростая задача, работали много людей и не один месяц. Зато халиф мог быть совершенно уверен, что проникает внутрь первым. Проделать подобный труд до него и не оставить следов – не по силам никакому вору. Но когда аль-Мамун наконец-то добрался до цели, то нашел лишь пустую пыльную комнатку размером с эту, с двумя вентиляционными шахтами и без каких-либо украшений. Полное и документированное ничего. Можно говорить о разграблении других пирамид – хотя непонятно, зачем ворам уносить мумии и сопутствующий разорению мусор. Ведь мертвецы ценности для воров не представляют, в других гробницах они брошены за ненадобностью даже с частью украшений. Но уж в пирамиде Хеопса никого не хоронили абсолютно точно. Однако, если это главная часть храма змеиных богов в Гизе... То все становится на свои места. Храм богов отдельно, человеческие могильники отдельно. Ведь храмов для... э-э-э... «плетения» богов было всего по три-четыре на континент. Я правильно поняла, Шеньшун?