Храм Теней
Шрифт:
— Нет. — Джарику становилось все тревожней; он тщетно старался не думать о демонах и о судьбе, ожидавшей все человечество и любимую девушку, если он потерпит поражение. — Разве кто-нибудь готов впасть в безумие? Я могу только попытаться.
— Да неужто? — Тамлин шагнул вперед, колокольчики резко звякнули. — Ты не сумеешь пройти Круг Огня, не получив сперва власть над землей. А чтобы ее получить, ты должен принять твердое решение. Хватит ли у тебя на это духу?
Джарик сглотнул. Он с горечью представил себе улыбку Таэн, похожую на песню лесных жаворонков в лесу Сейт; вспомнил флаги над башнями Ландфаста; вспомнил остров Килмарка — Скалистую Гавань, — едва не
Тамлин взмахнул рукой, из которой исчезла трубка, и заговорил так, как будто знал все тайные страхи юноши:
— Сын Ивейна, тебе понадобится нечто большее, чем простая решимость. Кристалл сатида, которым тебе предстоит овладеть, чтобы получить власть над землей, уже будет обладать своим «я» к тому моменту, когда установит связь с твоим сознанием. Он изучит твою жизнь с самого рождения, он будет выискивать твои слабые места, чтобы захватить над тобой власть. Достанет ли у тебя духу встретиться со своим прошлым?
Это был удар по самому уязвимому месту, но Джарик не дрогнул и не отступил. С того мгновения, как юноша ступил на землю сказочного острова, Тамлин старался его запугать — и сын Ивейна гневно подумал, что слова ваэре могут быть не предупреждением, а еще одной проверкой.
— Что ж! — Тамлин вскочил на камень, глядя на Джарика в упор пронзительными темными глазами. — Соображаешь ты быстро. Но чтобы победить в предстоящих испытаниях, одного только гнева будет мало. Хочешь убедиться?
Ваэре внезапно хлопнул в ладоши, его колокольчики зазвенели вразнобой, заглушив крик Джарика, под ногами которого вдруг разверзлась земля. Все вокруг завертелось и смешалось, и настоящее внезапно сменилось прошлым.
2. ВЛАСТЬ НАД ЗЕМЛЕЙ
НА ПЛОДОВЫХ ДЕРЕВЬЯХ в огороженном стенами саду Морбрита не осталось листьев, а ветки трещали, как старые кости, под напором ветра и льда. Но сады, которые Джарик помнил с детства, не опустели даже в самый суровый зимний мороз. Снег между тропинками был испещрен следами, в морозном воздухе звенел смех. И только Джарик, воспитанник гильдии кузнецов, держался подальше от грубых игр других ребят. В то утро, когда ему исполнилось четыре, рослый мужчина, от которого пахло лошадьми, забрал его из дома приемной матери. Мальчику объяснили, что теперь он будет жить в мансарде над кузницей вместе с другими подмастерьями гильдии. Остальные мальчишки были на несколько лет старше Джарика и со свойственной детям жестокостью сразу отвергли чужака.
— Да он просто младенец! — насмешливо бросил старший из них, Гаррей, повернувшись спиной к новичку, и остальные ребята последовали его примеру.
Мороз обжигал Джарику руки даже сквозь варежки. Малыш с тоской смотрел, как все подмастерья гоняют мяч: Гаррей предупредил мальца, чтобы тот не совался в их игры. Джарик невольно вспомнил, что приемная мать держала его подальше от собственных детей, а когда думала, что он не слышит, шептала, что приемыш навлечет на ее дом беду.
Джарик постепенно подходил все ближе, зачарованный смехом, беготней и беззаботной возней ребят, и наконец нечаянно переступил границу игрового поля.
Гаррей как раз пропустил подачу. Он был крепким и коренастым, но сумел ловко развернуться и броситься за мячом, как вдруг наткнулся на Джарика. Он поскользнулся, врезавшись в малыша, и сбил его с ног. Джарик сразу вскочил, но не успел убежать.
Мрачный, облепленный снегом Гаррей оглядел Джарика с ног до головы и скорчил презрительную гримасу.
— Эй ты, молокосос!
Мяч отскочил от стены за его спиной и упал в сугроб, но подмастерье не обернулся, по-прежнему в упор глядя на Джарика. Товарищи Гаррея, подбежав, окружили худенького светловолосого мальчика, который испортил их игру. Джарик сделал назад шаг, другой и остановился, уткнувшись в колючий розовый куст.
— Ты никому здесь не нужен. — Гаррей снял перчатки и поднял скрещенные в запястьях кулаки, отводя беду. — Не знаешь разве, что твоя собственная мать пыталась тебя прикончить? А отца, который тебя спас, судьи графа повесили за ее убийство.
— Нет, — прошептал Джарик. — Ты все врешь…
— Да неужто? Тогда где твоя мать, отродье шлюхи? И где твой отец? — Гаррей ухмыльнулся, демонстрируя щербатые зубы — передние ему выбила лошадь, — и хвастливо продолжал: — Я видел, как умер Керайн. У него лицо стало фиолетовое, а из глаз потекла кровь. Спроси старшего мастера гильдии, если не веришь.
Большой мальчик резким тычком сбил Джарика с ног, а остальные принялись пинать и бить малыша.
Но сын Керайна, воспитанник гильдии кузнецов, почти не чувствовал ударов. Наконец-то он понял, почему все избегали его! Он понял, почему по ночам его снова и снова терзал один и тот же кошмар, от которого он просыпался, рыдая от ужаса, вспоминая блеснувшее серебро, крепкую хватку мужских рук, запах крови и ужасный крик, перекрывший тоскливый вопль женщины.
Гаррей и его приятели продолжали катать его по снегу, и к Джарику вернулась темнота былых кошмаров. Он сглотнул и прикусил губу, но не смог задавить рвущийся из горла крик. И стоило ему закричать, как он уже не смог умолкнуть, а потом все вокруг завихрилось и его с головой захлестнул вернувшийся темный ужас.
Тогда, в прошлом, подмастерья отступили. Они в страхе убежали от мальчика, который лежал на снегу и кричал как безумный. Когда Джарик пришел в себя, подмастерья больше не обращали на него внимания, но отныне его ужас принял конкретную форму, и мальчик больше не наблюдал издалека за чужими играми…
…На острове ваэре взрослый Джарик почувствовал, как эти воспоминания тают, словно снег. Его последний крик прозвенел в роще, не оставив эха, и он попытался разобраться, где прошлое, где настоящее, продолжая закрывать лицо руками, мозолистыми от меча, рулевого весла и шкотов.
Рядом звякнули колокольчики.
Джарик вздохнул и заставил себя расцепить вспотевшие пальцы. Он поднял глаза и увидел, что над ним стоит Тамлин, — черты лица ваэре нелегко было разглядеть в серебристых сумерках.
— Джарик, сын Ивейна, чтобы овладеть мастерством волшебника, ты сначала должен овладеть собой. Обучение будет трудным, очень трудным. Я снова спрашиваю, готов ли ты к нему?
Джарик сглотнул и ответил все еще хриплым от слез голосом:
— Да.
— Ты сможешь снова погрузиться в прошлое, которое только что пережил, и вытерпеть ту же боль? — продолжал допытываться Тамлин. — А может, боль, которая окажется в стократ сильнее?