Храм
Шрифт:
Наконец в коридоре раздались тяжелые шаги, и на лестнице появился Орех.
— Идем к тебе, выпьем, — в руке у него обнаружился сверток грубой ткани, Орех тряхнул его, и внутри что-то призывно булькнуло.
Свист неуверенно согласился.
Оказавшись в комнате охотника, Орех присел на сундук, гостеприимным жестом указав Свисту на его же кровать, после чего развернул ткань. На свет появилась крутобокая бутылка, некогда имевшая цветастую наклейку, но от нее остался лишь едва заметный обрывок бумаги.
— Что это? – Свист принял бутылку из рук товарища.
— Это что-то! — ухмыльнулся Орех.
Свист пригубил. Сладковатая жидкость обожгла горло, но потом ухнула в желудок, растекаясь там приятным теплом.
— Где взял? – Свист вытер разом выступившие слезы.
— Считай это первым военным трофеем. Абсолютно нормально, когда тот, кто рискует своей жизнью, берет больше, нежели другие – нам положено.
Помолчали, время от времени передавая бутылку друг другу. Свиста мучил вопрос, наконец, можно было его задать.
— Орех, ты же… ты же как-то должен был знать, что они поднимаются, дикари на заставе.
— Когда дождь идет, сложно человека учуять. Да и, по правде говоря, я думал, что они еще далеко внизу. Сам и поплатился, — он потер раненное плечо.
— Но как? Как ты чувствуешь? Медведь тот, который камнем прикидывается, дикари, дозорные в кустах.
— Придет время, все тебе расскажу… и научу.
Свист откинулся на кровать. В голове начинало шуметь, глаза понемногу слипались.
— Орех, я уже спрашивал, но почему ты отрицаешь саму возможность существования Светоносца?
Орех приложился к бутылке, задрал голову кверху, старясь вытряхнуть в рот последние капли.
— Потому что мы живем в слишком… неправильном мире.
Свист воздержался от замечаний, предлагая говорить товарищу.
— Этот мир полон нелогичностей и противоречий, словно плохо продуманный рассказ у костра. В норах горят очаги, мы же пользуемся дровами и маслом. Дом защищает нас от всех тех тварей, что выходят ночью в лес, но сторожа все равно должны сидеть каждую ночь у входа в наше жилище. Мы добываем мерцала, а на смен нам иногда приходят старые, уже кем-то использованные вещи. И вот так много всего прочего, что и не упомнишь. Так скажи – как божество, великое в своей мудрости и силе, может допускать такие огрехи? Или оно творило наш мир впопыхах, между делом?
Он, разгоряченный напитком, ударил кулаком по колену.
— Пойду я, — устало сказал Орех и медленно встал. – Ты показал себя молодцом, парень. Помни все, что я тебе говорил и продолжай в том же духе, а теперь спи.
Свист хотел что-то сказать, но вдруг нашел себя падающим куда-то в теплую пустоту.
Ведун стоял на высоком каменном алтаре, весь объятый ярким светом, струившимся откуда-то из-за его спины. Он заговорил, и его голос набатом гремел под свинцовым небом, пригибал к земле деревья и прогонял тучи.
— Тьма – извечный противник Света. Она поджидает нас у порога, караулит за углом. Тьма свила себе гнездо, приняв форму пресмыкающегося, поработив заблудшие души, превратив людей в еретиков. Исказив истинную веру, Тьма заставила несчастных слепцов приносить ей жертвы, справляя отвратительные обряды.
У подножия алтаря стояли люди. Много людей. Свист никогда не видел такого собрания. Людская масса простиралась вплоть до горизонта, осеняемого зарницами.
— Не ужиться Свету и Тьме, ибо тьма хочет поглотить Свет. Мы должны дать отпор мраку, скопившемуся у нас по соседству – нанеся удар первыми. Таков наш долг перед Светоносцем. Он дал нам самое жизнь, мы не имеем права отвернуться от него недеянием своим, потворствуя ереси – прямому оскорблению его.
Люди, яростно крича, стали выхватывать обоюдоострые мечи, клинки которых вспыхивали белым огнем и горели, не давая дыма.
— Искореним Тьму, устремив свое оружие против ее воинов. Кого сможем – обратим в веру праведную. Те же, чьи души сроднились с Тьмой и не способны обратиться к Свету, должны быть истреблены, все до единого!
Тысячи тысяч горящих мечей взметнулись к небу, и молнии били в тех несчастных, кто усомнился в словах пастыря, превращая их в пепел. Ветер подхватывал невесомый прах, и уносил его куда-то за горизонт. Никто не замечал пропажи.
Свист проснулся, но голос Ведуна из сна все еще звучал в его ушах. Сев на кровати, охотник понял, что это не отголоски видения – оратор и впрямь вещает в трапезном зале, куда выходят окна комнаты.
— Мы, как люди Света, должны поддержать наших охотников и дозорных. Вооружившись святым оружием и верой, мы двинемся туда, где Тьма мнит себя в безопасности!
Ведун замолчал, давая кому-то слово.
— Но ведь многие из нас погибнут…
— Это будет великая и достойная смерть, ибо жизнь, отданная во имя Света – лучшее доказательство веры, — и тут же добавил, – но Светоносец просто так не даст нам погибнуть. Он будет с нами, будет вести нас за руку.
— А как заручиться его поддержкой? – сказал чей-то молодой голос.
— Мы докажем ему свою преданность и любовь.
Свист встал с кровати и подошел к окну.
Огонь в котле–светильнике полыхал особенно ярко. Стоязыкое пламя вставало почти в человеческий рост.
— Это Жаровня, — указал Ведун, – символ нашего похода, и пока она горит, наши воины не будут знать поражений. Мы поставим такие на каждом посту в Ореховой Цепи, чтобы каждый дозорный помнил – он выполняет великую и святую миссию. Готовы ли вы выступить в Священный Поход против еретиков?!
Под сводом трапезной прогремел многоголосый клич.
Из толпы просто таки вывалился малознакомый Свисту парень с челкой (он его видел еще новичком неосознанным), и рухнул перед Ведуном на колени:
— Благослови мое оружие! – он выхватил из-за пояса крепко побитое ржавчиной мачете.
Ведун взял тесак, и окунул клинок в пламя горящей чаши.
— Свет коснулся этого оружия, пускай же оно несет его дальше, разгоняя тьму. Да прольется кровь во имя Светоносца!
Он передал покрывшийся копотью тесак Пластуну, и тот обернул рукоять куском светлой тряпицы с вышитым на ней символом. Сам символ Свист разглядеть не смог.