Хранитель истории
Шрифт:
Эпилог
Кап-кап-кап.
Вода в не до конца закрытом кране капала уже некоторое время и жутко действовала на нервы. Я сидела на краю ванной и была не в состоянии ни встать, ни просто протянуть руку, чтобы нажать на смеситель.
Прошел почти месяц с того момента, как я вернулась из душного лета 1803 года обратно в будущее. Мне так и не удалось повидаться с Голицыным, и это душило меня каждую минуту жизни, с того самого момента, как я открывала утром глаза, чтобы бежать по делам. А дел было очень много. Я уже сбилась со счета, сколько раз пересказывала свою историю, сначала отцу,
Уварова я не видела с тех пор, как его с рук на руки передали безопасники, вытащив из капсулы машины времени. Представляю, какими словами он меня там поносит и какие истории рассказывает про вред, нанесенный истории. Я приняла решение придерживаться простой тактики – всё отрицать. Даже правду. Ведь кое в чем я всё же была виновата. Но внутреннее чутье подсказывала, что откровенность не пойдет мне на руку.
Дипломную работу мне засчитали. А в моей папочке на рабочем столе копились документы для диссертации, которая может вырасти в большой проект. Мне хотелось создать что-то вроде своей структуры «Conservatores». Но не так, как Уваров, конечно, а чтобы, наоборот, помогать тем, кто окажется в беде в прошлом. Что если система вновь откажет? Что если у человека нет возможности добраться к капсуле?
Проект обещал быть масштабным. По сути, я хотела инициировать создание эдакого ордена, который будет существовать с самого начала истории. Масонов из будущего. У меня самой дух захватывало от потенциала этого проекта, но это всё позже.
С биологами, которые отправились забирать проект Уварова, мне удалось передать Голицыну письмо. С извинениями, конечно. И с искреннем признанием в любви, которое граф так от меня и не услышал. Сейчас я об этом ужасно жалела. И скучала. Каждую минуту скучала.
Ответа на письмо я так и не получила. Допытываться у биологов, почему, не стала. Вокруг моей персоны и без того было слишком много внимания.
Отец был со мной всё это время. Поддерживал, помогал советами и делом. Хотя изначально я была не очень рада тому, что он старается влезть со своим влиянием в мои учебные дела, теперь это оказалось как никогда кстати. Думаю, что благодаря его заступничеству в высших кругах института, я избежала достаточно много неприятных процедур.
Сейчас с кухни доносился соблазнительный запах жареного бекона, круассанов и кофе. А я сидела на холодной ванне и всё ещё не могла пошевелиться. На коленях передо мной лежал тест на беременность, где на маленьком экранчике неестественно веселый малыш махал ручками, указывая на срок: 6 недель.
В голове было пугающе пусто. Желудок только урчал, требуя накормить его тем самым, что пахнет с кухни.
Кап-кап-кап.
Я хлопнула рукой по крану, перекрывая воду. Решительно встала, не чувствуя холодных ног от воленения. Сжимая в руке тест.
– Пап. Папа!
– Да, милая? – Отец показался в проеме двери из кухни, с лопаткой в руке. Взгляд его моментально узнал вещь в моей руке. Тест я держала как генеральский жезл.
– Кажется, мне надо вернуться.
***
– Сергей Александрович. – В дверях появилась бледная Аглая. Казалось, она вот-вот расплачется – подбородок её мелко подрагивал, глаза уже увлажнили. –
Голицын без удовольствия оторвался от бумаг, прожигая экономку тяжёлым взглядом. С тех пор как он вернулся в Москву, граф мало выходил в общество, все предпочитая светским вечерам прохладу вечеров собственного парка. Сергей Александрович и раньше был нелюдим, но сейчас это приобрело масштаб бедствия – граф забывал умыться, причесаться и даже поесть. Что уж говорить о приличном виде. Все домашние двигались по особняку на цыпочках, а все приглашения в гости немедленно отклонялись.
Не удивительно, что непрошенному гостю Голицын не был рад. Парочку таких он уже спровадил, едва не спустив собак.
– Кто там? – Едва ли не прорычал хозяин дома. – А, впрочем, неважно. Гони всех прочь.
– Аглая, позволь мне. – В коридоре раздался знакомый, грудной смех. – Добрый день, Сергей Александрович.
Вера появилась в дверях, развязывая ленты шляпки. На девушке было не привычное лёгкое платье, а плотное из шерсти, сверху – спенсер с высоким воротником. На дворе был удивительно холодный октябрь.
Голицын открыл рот, видимо, намереваясь что-то сказать, потом закрыл. Подскочил с места, роняя стул, преодолевая расстояние между ними, схватил прохладные ладони.
– Аглая, что ты стоишь, неси чаю! Барышня замёрзла. – И пока экономка, подобрав юбки, бежала по коридору, граф грел холодные пальчики горячими поцелуями. – Вера, Вера, Вера, не сон ли ты?
– Не сон, к твоему несчастью. – Вера Павловна смотрела на возлюбленного, чуть склонив голову набок, любовалась.
– Вера. – Снова вздохнул мужчина и, не сдержав эмоций, всё же притянул хрупкую фигуру к себе, чтобы обнять. Не боясь испортить причёску, зарылся носом в каштановую макушку, вдыхая знакомый и такой родной аромат. – Я должен был бы злиться на тебя, но не могу. Я уж думал, что больше никогда тебя не увижу.
– Прости меня. – Тихо вздохнула девушка, с удовольствием прижимаясь к графу, так знакомо утыкаясь в его грудь. – Я обещала предупредить, но просто не успела. Столько всего произошло разом…
Усадив девушку на узкий диван, не выпуская её руки из своих ладоней ни на секунду. Вера, не утаив ничего, рассказала всё, что произошло после того, как Голицын отправился на разговор к императору. Сергей менялся в лице стремительно. А когда девушка начала рассказывать про похищение, то и вовсе подскочил с места, принявшись вышагивать по кабинету, едва не сбив с ног Аглаю с подносом.
– Я должен, должен был догадаться раньше! – Сергей Александрович сжал кулаки, на мгновение закрыл глаза. Догадаться о чём он думал по лицу было несложно: если бы Уваров попался ему в руки, он бы его просто убил.
Экономка поспешила расставить чай и удалиться, на прощанье кинув многозначительный взгляд на Веру. Кажется, предстоит ещё очень серьёзный разговор с Аглаей.
– Прошу, продолжай. – Сергей сделал короткий жест и продолжил выхаживать по кабинету. Пока Вера рассказывала про отца, про то, как ей пришлось вернуться домой, Голицын наткнулся взглядом на зеркало над камином. Старое, потёртое, оно помнило ещё его деда. Сергей упёрся взглядом в мужчину в зеркале и понял, что не узнает его. На голове птичье гнездо, недельная щетина, тени под глазами. Кажется, только сейчас граф очнулся ото сна и увидел себя настоящего. Когда же он последний раз выбирался из дома?