Хранитель
Шрифт:
– Кстати говоря, я не обнаружил следов сексуального насилия. Ни следов спермы, ни волос, ни тканей. Под ногтями также отсутствуют фрагменты чужой кожи. Травм вагины и в прилегающей области не наблюдается. Мы взяли мазок на предмет частичек латекса от презервативов. Ничего. Но это применимо лишь к последним трем дням. Если у нее была половая связь раньше, мы не можем это выяснить. По крайней мере, если при этом не применялась грубая сила. В данном же случае речи об этом не идет.
– Когда было сломано ребро? – спросила Лаура.
– Сравнительно давно – около трех недель, а может, и двух. Зато оба указательных пальца травмированы недавно. Я почти уверен, что они нанесены молотком. –
– Могла она ударить сама себя? – спросила Лаура, и от одной мысли об этом почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
Доктор Херцбергер помотал головой.
– Сомневаюсь. На мой взгляд, удары наносились прицельно и пришлись под таким углом, что самоистязание исключается. – Для наглядности он занес и резко опустил правую руку. – Отсутствуют пробные удары, типичные в таких случаях. Тот, кто самому себе наносит увечья, подходит к этому постепенно, не решаясь сразу. К примеру, это хорошо заметно у людей, которые иссекают себя. Первые порезы короткие и поверхностные, но со временем они становятся глубже. В нашем случае удары одинаковой силы и приходятся точно по костяшкам, так чтобы не пострадали суставы. Признаться, выглядит это так, словно по пальцам били целенаправленно. Это не было импульсивным действием. Тот, кто это сделал, неплохо знаком с человеческой анатомией и последствиями ударов.
– Хотите сказать, у него есть опыт в пытках? – изумленно спросил Макс.
– Ну, это все же слишком, – ответил доктор Херцбергер. – Преступник не хотел причинять своей жертве серьезных увечий. Он сломал ей два пальца, но при этом не тронул суставы. Это все, что можно сказать.
Лаура задумчиво нахмурилась.
– Лена Рейманн регулярно подвергалась жестокому обращению. Как до похищения, так и после. Доктор Гебауэр полагает, что за этим стоит ее партнер. Странно уже то, что не он заявил об исчезновении, а ее мать…
– Тут я с вами соглашусь… – Доктор Херцбергер взглянул на часы. – Сожалею, но мне пора. Я направлю вам протокол, как только смогу. Прошлой ночью было много поступлений, и они у меня в приоритете.
Он не стал уточнять, что это означает. Впрочем, от него это и не требовалось. Лаура знала, что в подобных случаях речь идет о подозрении на убийство.
Доктор Херцбергер вышел из зала и оставил их наедине с убитой.
– Надо пригласить мать Лены Рейманн. Она опознает дочь, передаст нам образцы волос и, возможно, расскажет что-то о ее партнере, – предложила Лаура.
Макс кивнул и отошел на пару шагов, чтобы позвонить коллегам и отправить патрульную машину за матерью Лены Рейманн. Лаура еще раз взглянула на женщину, на долю которой выпало столько страданий. Ей было бесконечно жаль ее. Наконец она отвернулась и открыла дверь. Каждая лишняя секунда в этом зале была для нее пыткой.
Макс закончил разговор и последовал за ней.
– Нужно еще побеседовать с сотрудниками больницы, которые контактировали с жертвами, – сказал Макс, когда они сели в машину. – Я попросил кое-кого из отдела проверить аптеки поблизости от больницы на предмет продажи цианистого калия. Зону поисков в любое время можно будет расширить.
Лаура рассеянно кивнула.
– С больницей хорошая мысль. Я в любом случае хотела посмотреть документы на Лену Рейманн. Мы ведь даже не выяснили, каким образом она попала в больницу. То же касается и второй похищенной. До этого я переговорила с доктором Гебауэр и попросила бумаги. Может, она даст нам еще какие-то сведения… Судебное постановление как раз готово.
Поездка до больницы заняла не больше пятнадцати минут и прошла в молчании. Лаура была рада, что им удалось выиграть время и немного оттянуть разговор с матерью Лены Рейманн. Самым тяжелым в их работе было оповещение родных, и Лаура не завидовала уполномоченным на это сотрудникам. Она не знала никого, кто делал бы это с удовольствием. Лаура сама всякий раз чувствовала себя преступницей, потому что, передавая роковое известие, невольно рушила чьи-то жизни. Как прежде, быть уже не может. Глубокий ров, оставленный смертью, ничем нельзя засыпать. Смерть вгрызается в мысли и чувства живых и не дает вновь в полной мере радоваться существованию.
Макс повернул к парковке позади больницы, которая примыкала к контейнерной площадке. В сравнении со вчерашней суетой сегодня здесь царил безмятежный покой. Криминалисты убрали свои палатки, и только заградительная лента напоминала об убитой женщине, найденной здесь сутками ранее. Лаура вышла и подождала, пока Макс запрет машину. Они обошли здание по мощеной дорожке и вошли через стеклянные автоматические двери отделения неотложной помощи. К ним навстречу уже спешила доктор Гебауэр с двумя листками в руках.
– Это вы… У меня, к сожалению, не так много времени. Вы получили судебное постановление?
– Разумеется. – Лаура передала ей документы.
– Так, это лучше сразу направить руководству, – сообщила заведующая. – А не то я лишусь головы. Защита личных данных и врачебная тайна у нас соблюдаются неукоснительно.
Лаура кивнула.
– Понимаю. К счастью, судья поторопился. Вы так деятельно поддерживаете расследование, спасибо вам… Это сберегает нам время, а оно сейчас бесценно.
Доктор Гебауэр жестом позвала их с собой.
– Пройдем в ординаторскую.
Лаура и Макс последовали за ней. Они прошли по белому коридору, несколько раз повернули и оказались в секции, вероятно предназначенной для персонала. Здесь было куда спокойнее. Доктор Гебауэр открыла дверь. В кабинете находились несколько человек, и заведующая попросила их выйти. Молодые врачи подчинились беспрекословно. Луара и Макс сели с доктором Гебауэр за стол посередине комнаты.
– Умершая пациентка пришла в больницу сама, – сразу перешла к делу заведующая. – Кристиан Геллер, санитар, несший в тот вечер дежурство, принял ее и направил в четвертый кабинет для диагностики. Я обследовала пациентку. У нее наблюдались множественные травмы – на мой взгляд, результат жестокого обращения. Вероятно, со стороны ее партнера. Я посоветовала ей обратиться за помощью в женский центр и подать заявление в полицию, но женщина и слышать об этом не хотела. Остальное вам известно. Через полчаса, когда я собиралась продолжить обследование, она исчезла. Очевидно, ушла с тем человеком, с которым я заметила ее у выхода на лестницу. – Она смущенно взглянула сначала на Макса, затем на Лауру. – Вам это мало чем поможет, верно? Не представляю, каким образом можно было бы установить ее личность.
– Мы уже знаем ее имя, – ответила Лаура. – Десять дней назад ее мать обратилась в полицию. Имя этой женщины – Лена Рейманн. – Она положила на стол листок с данными. – Вам, наверное, понадобятся данные для отчетности. Здесь указан в том числе и номер ее страховки.
– Спасибо, – удивленно проговорила доктор Гебауэр. – А имя другой женщины вам неизвестно?
На этот раз ответил Макс:
– К сожалению, нет. В базе данных ее пока не нашли.
Доктор Гебауэр выпрямилась.
– Тогда я, возможно, смогу вам помочь. Эту женщину доставила «скорая». Она вскрыла себе вены в туалете ресторана быстрого питания. Я разыскала санитара, который сопровождал ее в «скорой»; его имя Карстен Бёмер. С ними не было врача, и женщину сразу направили в отделение неотложной помощи. У герра Бёмера сегодня смена; можете с ним побеседовать.