Хранители равновесия. Дилогия
Шрифт:
До колка – молодой березовой поросли – оставалось не более пяти метров, пора просыпаться. К сожалению, получилось не то, что задумано, а то, что получается всегда, когда хочешь сделать как лучше, – обычная российская ситуация. Внезапно из ближних кустов донесся женский крик:
– Помогите, убивают, насилуют!
Затрещали ветки, и на открытое пространство вырвалась красивая блондинка в разодранной блузке и белых шортах. Девица, сошедшая с обложки глянцевого мужского журнала, с писком бросилась к Пашке, явно ища у него защиту, и шустро спряталась за его спиной. Следом за ней выломился здоровенный бородатый мужик в красной косоворотке, подпоясанный почему-то бельевой веревкой. Бугай в два прыжка оказался рядом. Пашка рефлекторно метнул в него банку и попал точнехонько в лоб. Мужик, мелькнув каблуками сапог, грохнулся оземь. Банка, как ни странно, уцелела и откатилась на траву. Девушка восторженно зааплодировала.
– Вы настоящий рыцарь. – и впилась в губы жарким поцелуем.
Блондинка выглядела столь ослепительно, а разорванная блузка открывала вид на такую упругую грудь с розовыми сосками, что у Пашки от нестерпимого желания заныли зубы и прочее. Красавица, видимо, правильно оценив состояние парня, хмыкнула и поцеловала его в шею. Стрельнув огромными зелеными глазищами, выдала странную фразу:
– До свидания, мой рыцарь, советую заглянуть в теремок за рощицей.
Пашка, подобрав банку, услышал за спиной:
– Второй тест пройден.
– Ыть.
Резко обернулся – никого. Исчезла обольстительница в белых шортах. Мало того, лежавший без сознания сексуальный маньяк не наблюдался в пределах видимости.
– Бесовщина какая-то, – пробормотал юноша.
Подойдя к березкам, увидел дом, построенный в псевдорусском стиле. Действительно, теремок – с высоким крыльцом, ажурными ставнями, стены из рубленых лесин.
– Загляну ненадолго, чисто из любопытства, – успокаивал себя Пашка.
Открыв входную дубовую дверь, оказался в клети, выполнявшей роль кладовки. Везде висели гирлянды лука, чеснока и красного перца. Вдоль стен стояли мучные лари и мешки, видимо с крупами. Из клети попал в довольно большую и светлую комнату без мебели, лишь кованые сундуки вдоль стен числом семь. Подняв крышку первого попавшегося, Пашка невольно ойкнул. Сундук, поделенный перегородкой на две половины, оказался полнехонек золота. Слева – золотые монеты, справа – бруски желтого цвета. Взял один в руки:
– Тяжелый, зараза.
Прочитал на нем:
– «Императорский Российский банк».
Сверху отчетливо просматривался в выдавленном кружке двуглавый орел. На обратной стороне бруска – четыре девятки. Высшая проба. Осторожно положив брусок на место, взялся за монеты. Среди червонцев царской чеканки обнаружились золотые гинеи 1664 года выпуска и соверены 1750 года. Высыпав монеты обратно в сундук, закрыл крышку. Его внимание привлек неказистого вида сундучок, стоявший особнячком.
– Странно, такое богатство и без замков, – удивлялся Пашка.
Увиденное в сундучке заставило зажмуриться – ограненные драгоценные камни излучали ослепительный блеск. Чего тут только не было – огромные бриллианты, рубины, изумруды и жемчуг редких цветов. Розовый и черный.
– Да тут камней ведер десять, ни фига себе.
Поворошив пальцем камушки, без сожаления покинул комнату. Почему не стал набивать карманы золотыми? И, вывалив из банки огурцы, насыпать туда камни?
Во-первых, ясен пень, что это сон, а во-вторых, у сокровищ должен быть хозяин. Да и вообще он не так воспитан: брать чужое – большой грех, а Пашка честный человек. Из сокровищницы попал в большой зал, обставленный вполне современной мебелью, даже плазменный телевизор на стене. У окна, на широченной тахте, застеленной пушистым пледом, полулежал седой мужчина в барском халате и бежевых вельветовых брюках. Хозяин увлеченно играл сам с собой в шашки, периодически разворачивая доску.
– День добрый! Извините за вторжение. – Пашка смущенно переминался с ноги на ногу.
– А, Павел Игнатьевич пожаловал. Здравствуйте, здравствуйте. – Хозяин развел руки, словно хотел обнять гостя, но вместо этого энергично пожал юноше руку. – Ничего, что я к вам на «ты»?
В ответ Пашка лишь пожал плечами.
– Разрешите представиться, Петр, э-э, Петрович Архангелов. Прошу к столу.
Пашка, повернувшись вполоборота, обнаружил квадратный стол, покрытый белоснежной скатертью и уставленный всевозможными яствами. Чернота мог поклясться, что стола раньше здесь не было.
«Чудеса продолжаются», – мелькнуло в голове.
– А баночку можешь на буфет поставить, – подсказал Петр Петрович.
Насыщались долго и обстоятельно. Завершив трапезу, хозяин вдруг протянул:
– Ра-ада, где чай?
– Несу, несу, – послышался знакомый голосок, и из неприметной двери выплыла давешняя красавица, держа в руках огромный самовар. В зеленом сарафане до пола и кокошнике, скромно потупив глазки, хлопнула самовар на стол и тихо удалилась. Ну прямо боярская служанка XV века. Так и хотелось крикнуть:
– Верю, верю!
Заметив остекленевший взгляд парня, Петр Петрович улыбнулся:
– Хороша девчонка, а?
– Да уж, – провякал Пашка, с шумом отхлебнув чай из блюдечка.
– Познакомишься с ней поближе, тогда откроешь в ней массу достоинств. Рада не только талантлива, но и боец первостатейный.
– Кто боец? – Пашка аж поперхнулся.
– Как кто, Рада, конечно. Вижу, у тебя появилась масса вопросов. Спрашивай. Для начала отвечу – это не сон.
Юноша тупо посмотрел на хозяина.
– Видишь ли, Паша, пришлось пригласить тебя в гости, здесь другое временное измерение. Ты слышал о множестве параллельных миров?
– Читал кое-что, но это же сказки, досужие вымыслы писателей-фантастов.
Хозяин, отвалившись на стуле, лукаво улыбнулся:
– Да нет, не сказки, тут ваши фантасты верно угадали. Скажи, Паша, как ты относишься к злу?
Молодой человек пожал плечами.
– Как и все. Его нужно уничтожать.
– Правильно, вот ты этим и займешься под нашим чутким руководством.
– А вы, собственно, кто?
– Служба равновесия, а я главный координатор… Кстати, иногда приходится сталкиваться с представителями так называемого добра – их намерения сам знаешь, куда ведут.
Пашка, дернувшись, пытался было закончить мысль хозяина, но тот прижал палец к губам:
– Не нужно лишний раз упоминать о преисподней. У меня к тебе, Павел, последний вопрос: веришь ли ты в Господа Бога?
Устав удивляться необычному разговору, юноша утвердительно кивнул.
– Верю, в душе, но, грешен, в церковь редко заглядываю.