Хранители
Шрифт:
– Мы это заметили, – сухо сказала она. Лазер не шелохнулся.
– В самом деле. Вы уничтожаетесь напастью, которую за отсутствием лучшего определения назовем морскими чудовищами. Менее, чем за полдесятка
стандартных лет возникло три вида. Каждый из этих видов, очевидно, новый или, по крайней мере, не был известен ранее. Это представляется мне чрезвычайно невероятным. Ваш народ живет на Намории уже около ста лет, но вы лишь недавно узнали об этих существах, которых назвали разрушителями, огненными шарами и бегунами. Такое впечатление, что против вас ведет войну мрачный двойник моего Ковчега, но очевидно это не так. Новые или старые, но эти чудовища родом с Намории, продукт местной эволюции. Их близкие родственники населяют ваши моря – ильные
– Не знаю, – сказала Кевира Квай.
– Я тоже. Продолжаем рассуждать дальше. Эти морские чудовища ужасно расплодились. Море кишит ими, они заполнили небо, а теперь стаптывают плотно населенные острова. Они убивают. Но они не убивают друг друга и, кажется, вообще не имеют естественных врагов. Ужасные преграды нормальной экосистемы не срабатывают. Я с большим интересом проштудировал сообщения ваших ученых. Многое в этих морских чудовищах удивительно, но еще удивительнее тот факт, что мы знаем их только в их взрослом обличье. Гигантские разрушители бороздят моря и топят корабли, чудовищные огненные шары кружат в вашем небе. Где, вынужден спросить, маленькие разрушители, где детеныши огненных шаров? В самом деле, где они?
– Глубоко в море.
– Возможно, Хранительница, возможно. Вы не можете сказать этого определенно, я – тоже. Эти чудовища ужасны, но я видел не менее ужасных хищников и на других мирах. И они не исчислялись сотнями тысяч. Почему? Да потому, что их детеныши или яйца, или мальки менее страшны, чем их родители, и большая часть их гибнет, не достигнув своей ужасной зрелости. Но на Намории, кажется, все не так. Кажется, не происходит вообще ничего. Что все это может означать? В самом деле – что? – Таф пожал плечами. – Этого я сказать не могу, но я продолжаю работать и думаю, что осилю задачку ваших переполненных морей.
Кевира Квай сморщилась.
– А мы тем временем погибнем. Мы погибаем, а вам до этого нет никакого дела.
– Протестую, – начал Таф.
– Тихо! – сказала она и качнула лазером. – Теперь говорить буду я. Вы свою речь сказали. Сегодня мы потеряли связь с Согнутой Рукой. Согнутая Рука. Сорок три острова, Таф. Я даже боюсь подумать, сколько там погибло людей. Все исчезли, за один день. Несколько искаженных радиосигналов, истерия, а потом – тишина. А вы сидите тут и рассказываете о загадках. И больше ничего не делаете. Теперь вы приступите к работе. Я настаиваю на этом – или заставлю, если вы предпочитаете это. «Как» и «почему» всех этих вещей мы выясним позже. А сейчас мы будем их убивать, не сдерживая себя вопросами.
– Был когда-то мир, – сказал Хэвиланд Таф, – совершенная идиллия, если не считать одной маленькой ошибки – насекомого размером с пылинку. Это было безобидное существо, но оно было повсюду. Питалось оно микроскопическими спорами одного плавающего гриба. Люди этого мира ненавидели этих насекомых, которые иногда летали целыми тучами, закрывая солнце. Когда граждане выходили на улицу, насекомые тысячами садились на них и покрывали их тела живой второй кожей. И какой-то экотехник-выскочка предложил решить их проблему. С другого далекого мира он завез другое насекомое, которое было крупнее и должно было охотиться за этими живыми пылинками. Новые насекомые размножались и размножались, так как не имели в этой экосистеме естественных врагов, и в какой-то момент местный вид полностью исчез. Был большой триумф. Но неожиданным и печальным образом возникли побочные явления. Оккупант, уничтожив эту местную форму жизни, начал нападать на другие, полезные виды. Было истреблено много местных видов насекомых. Тяжело пострадали и местные птицы, так как у них отняли их обычную добычу, а чужих насекомых они не могли переваривать. Растения уже не опылялись, как прежде. Изменялись и засыхали все леса. А споры гриба, что были пропитанием для местных мучителей людей, беспрепятственно рассеивались. Грибы росли везде: на зданиях, на полях, где выращивались продукты, и даже на животных. Короче
– Гарантированная смерть, если вообще не начинать, – упрямо сказала Кевира Квай. – Нет, Таф. Вы рассказали ужасную историю, но мы отчаянный народ. Хранители примут на себя любой риск, какой только может возникнуть. У меня приказ. Если вы не сделаете то, о чем я вас просила, то я использую вот это, – она кивнула на лазер.
Хэвиланд Таф скрестил руки.
– А если вы его используете, – сказал он, – значит, вы очень глупы. Несомненно, вы сможете научиться обслуживать Ковчег. Со временем. Но эта задача отнимет годы, которых у вас, по вашему утверждению, нет. Я буду продолжать работу над вашей проблемой и прощаю вам вашу брань и угрозы, но начну действовать только тогда, когда буду к этому готов. Я экотехник. У меня есть личная и профессиональная совесть. И я вынужден подчеркнуть, что без моей помощи у вас нет вообще никакой надежды. Совершенно. И так как об этом мы оба прекрасно знаем, давайте прекратим всякую дальнейшую драматизацию. Вы не используете этот лазер.
Какое-то мгновение Кевира Квай была растеряна.
– Вы… – начала она, запинаясь; лазер лишь слегка качнулся. Но потом ее взгляд снова посуровел. – Я использую его.
Хэвиланд Таф ничего не сказал.
– Не против вас, – продолжала она. – Против ваших кошек. Я буду убивать каждый день по одной, пока вы не возьметесь за дело. – Ее запястье слегка шевельнулось, и лазер уже был направлен не на Тафа, а на маленькую фигурку Неблагодарности, носившуюся по комнате в погоне за собственной тенью. – Я начну с нее, – сказала Хранительница. – Считаю до трех.
В лице Тафа не дрогнула ни единая черточка. Он продолжал неподвижно смотреть.
– Раз, – сказала Кевира Квай.
Таф сидел неподвижно.
– Два, – сказала она.
Таф скривил лицо, и на белом, как мел, лбу появились морщины.
– Три, – выпалила Квай.
– Нет, – быстро сказал Таф. – Не стреляйте. Я буду делать, что вы требуете. Я могу в течение часа начать работу с клонами.
Хранительница спрятала лазер в кобуру.
Итак, Таф начал войну.
В первый день он сидел в своей «военной» комнате перед большим пультом, молча сжимая губы, вращал ручки и нажимал светящиеся кнопки и призрачные голографические шифры. Где-то в Ковчеге текли и бурлили мутные жидкости разных цветов и оттенков, заливались в пустые чаны в сумрачной шахте, а в это время отбирались экземпляры из большой библиотеки клеток, омывались и перемещались крохотными захватами, чуткими, как пальцы мастера-хирурга. Таф ничего этого не видел. Он оставался на своем посту и проводил клонирование за клонированием.
На второй день он занимался тем же самым.
На третий день он поднялся и медленно побрел вдоль многокилометровой шахты, туда, где начали расти его творения, бесформенные тела, слабо двигающиеся или совсем неподвижные в чанах с прозрачной жидкостью. Некоторые чаны были размером с посадочную палубу Ковчега, другие не больше ногтя. Хэвиланд Таф останавливался у каждого, внимательно рассматривал указатели и шкалы, с тихой настойчивостью заглядывал в светящиеся смотровые щели и иногда немного что-то корректировал. К концу этого дня он добрался только до половины длинной и гулкой галереи.
На четвертый день он завершил свою работу.
На пятый день он активировал стасис-поле.
– Время – раб этого поля, – рассказывал он Кевире Квай, когда она спросила его. – Поле может его замедлять или подгонять. Мы его максимально ускорим, чтобы воины, которых я выращиваю, быстрее, чем в природе, достигли своей зрелости.
На шестой день он работал на посадочной палубе, перестраивая два своих корабля, чтобы транспортировать созданных им тварей; он установил большие и малые танки и заполнил их водой.